— Самое главное, что все эти объяснения не исправили положения с похотливостью. Не думаю, что это смертельно, но не сказал бы, что чувствую себя беззаботно.

 Пам Шепард рассмеялась.

 — Приятно знать. Честно говоря, я думала о том, как мы ляжем в постель вместе, и эти мысли доставили мне удовольствие. Ты выглядишь так, словно можешь причинить боль, но я почему-то знаю, что ты не сделаешь этого.

 — Суровый, но какой ласковый, — сказал я.

 — Однако этого не случится, и, вероятно, к лучшему. Обычно я очень плохо себя чувствую, если занимаюсь этим с кем-нибудь другим, а не с Харви. — Она снова рассмеялась, на этот раз резко. — Хотя, если подумать, было не слишком приятно и те последние несколько раз, когда я занималась этим с Харви.

 — Это было недавно?

 Она отвернулась от меня:

 — Два года назад.

 — Это смущает тебя?

 Она повернула лицо ко мне:

 — Да. Очень сильно. А тебе кажется, что не должно?

 — Нет, почему же. С другой стороны, ты же не сексуальный автомат. Он опускает два двадцатипятицентовика, и ты готова. Мне кажется, тебе не хотелось спать с ним.

 — Я просто не могла выносить этого.

 — И вы оба решили, что ты фригидна. А ты решила гулять по вечерам, чтобы доказать себе, что это не так.

 — Вероятно. Не очень красиво, да?

 — Да. Несчастье никогда не бывает красивым. А Харви, чем он занимался, чтобы снять напряжение?

 — "Снять напряжение". Боже мой, мне кажется, я никогда раньше не слышала, чтобы кто-нибудь говорил так, как ты. Онанизмом, вероятно. Не думаю, чтобы он встречался с другими женщинами.

 — Из-за чего?

 — Из-за верности, мазохизма, любви, кто знает.

 — Быть может, и для того, чтобы поглубже загнать чувство вины. — Возможно, возможно. Из-за всего этого.

 — Основные причины. Кажется, чем дольше я работаю, тем чаще встречаюсь с полным комплексом проблем.

 Я достал из холодильника еще две банки «Ютика Клаб», дернул за кольца и передал одну ей.

 — Самое главное, — сказала она, — что я так и не определила.

 — Фригидна ли ты?

 — Да. Я напивалась, металась по кровати, кусалась, стонала и делала все, что хотел мой партнер, но с долей чистого притворства, и на следующий день я испытывала ко всему отвращение. Мне кажется, я хочу трахнуться с тобой, чтобы потом спросить, считаешь ли ты меня фригидной. — Ее голос был немного резким. Слово «трахнуться» звучало неуместно. Я узнал эти резкие нотки. Отвращение. Уже слышал их.

 — Во-первых, ты неправильно поставила вопрос. Фригидна — не слишком подходящее слово. Ты сама указала мне на это совсем недавно. В нем нет смысла. Оно означает только, что ты не хочешь делать чего-то, чего хочет кто-то другой. Если тебе не нравится спать со стариной Харви, почему не признаться? Зачем обобщать? Скажи: «Мне не нравится спать с Харви» или, еще лучше: «Прошлой ночью мне не доставило это удовольствия». Зачем превращать все в непреложный закон?

 — Не так все просто.

 — Иногда я в это верю и искренне удивляюсь. Иногда мне кажется, что все действительно так просто. Но ты, вероятно, права. Секс — такой же естественный процесс, как дыхание, правда для него требуется партнер, а то, что у одного получается легко, естественно, двое способны исказить до неузнаваемости.