|
Неожиданно профессор отложил книгу и посмотрел ему прямо в глаза: - Предположим, я вам расскажу; что будет с этой информацией дальше? - Ничего, я могу в этом поклясться. - Кое-кто из моих коллег мог бы оскорбиться, даже по прошествии такого времени. Все это очень и очень не просто. И не доставляло мне никакого удовольствия. Но Землю нужно было остановить - так что я поступил правильно. - Нынешний директор Обсерватории, профессор Джеймисон, думал примерно так же - но ведь он-то не стал претворять в жизнь свои идеи. - Знаю. Был момент, когда я чуть ему не признался - и хорошо, наверное, что не признался. Молтон задумчиво смолк, затем его лицо сморщилось в улыбке. - Это я вспомнил, - объяснил он. - Я же водил вас по своей лаборатории. Были у меня тогда некоторые подозрения - чего это вы всюду ходите, все высматриваете. Поэтому я показывал вам абсолютно все, пока не заметил, что вы впали в полную тоску и только и мечтаете, чтобы поскорее уйти. - К сожалению, - суховато заметил Садлер, - так случалось довольно часто, не только у вас. Слишком уж много в Обсерватории оборудования. - Да, но среди моего было нечто уникальное. Не то что вы, никто из моих собратьев по профессии не смог бы догадаться, для чего предназначена эта техника. И вы, и ваши коллеги искали скорее всего какие-нибудь там припрятанные радиопередатчики и прочее в этом роде, так ведь? - Да. Было организовано круглосуточное прослушивание эфира, но оно ничего не дало. По лицу Молтона скользнуло что-то вроде самодовольной улыбки. А ведь он, подумал Садлер, тоже, наверное, мучился все эти тридцать лет. Мучился невозможностью похвастаться, как здорово он провел все секретные службы Земли. - Самая прелесть тут в том, - продолжил старый профессор, - что я никуда и не прятал свой передатчик. Более того, он торчал в Обсерватории на самом виду. Это же был наш десятиметровый прибор. Глаза Садлера изумленно расширились: - Простите, что-то я не понимаю. - А вы задумайтесь на секунду, что именно делает телескоп. - В голосе Молтона появились типичные интонации университетского профессора, каковым он и был после ухода из Обсерватории. - Этот прибор собирает свет, идущий с крошечного участка неба, а затем точно фокусирует его на фотографической пластинке либо на щели спектрографа. Но неужели же вам не понятно, что телескоп может работать и в другую сторону? - Кажется, начинаю улавливать. - Моя программа предусматривала использование десятиметрового прибора для исследования слабых звезд. Я работал в невидимой части спектра, в далеком ультрафиолете. И вот, достаточно было заменить обычные приборы на ультрафиолетовую лампу, как в моих руках оказался невиданной мощности и точности прожектор; посылаемый им пучок света мог быть зарегистрирован только на крошечном участке неба. Ну а наложить на пучок сигнал - задача и вовсе тривиальная; я мог бы прямо работать на ключе, но предпочел спаять автоматический модулятор. Садлер понемногу переваривал услышанное. После объяснения идея казалась до глупости простой. Да, конечно же, любой телескоп, если подумать, способен работать в обе стороны - собирать свет, приходящий от звезд, или посылать практически параллельный луч к ним - достаточно только посветить с того конца, куда обычно смотрят Молтон сделал из самого крупного в истории телескопа самый мощный в истории электрический фонарик. - А куда вы посылали свои сигналы? - поинтересовался он без особого уже интереса. - Примерно в десяти миллионах километров от нас крейсировал корабль Федерации. Даже на таком расстоянии мой пучок оставался очень узким, так что требовалась чрезвычайно точная навигация. |
