Из прихожей в комнату вошел Мартин с черным мачете в руке.

Висок у него сочился кровью, напряженное лицо было искажено — так же, как когда он рассказывал, что Алиса утонула.

— Мартин, — дрожащим голосом заговорила Памела. — Я знаю: ты думаешь, что ты Цезарь, но…

Мартин, не отвечая, шел на нее. Памела метнулась на кухню, закрыла за собой дверь и выглянула в прихожую.

Она вдруг поняла, что Мартин и Цезарь — один и тот же человек.

Она понимала это, но не могла поверить. И в то же время тысячи мелких фрагментов у нее на глазах складывались в единое целое.

В квартире стояла тишина.

Памела посмотрела на закрытую дверь гостиной, и ей показалось, что свет между дверью и порогом на миг изменился. Памела как можно тише двинулась к прихожей.

Как быстро, как громко она дышит!

Надо добежать до входной двери, схватить ключи, отпереть и тихо выбраться на лестничную площадку.

Под ее тяжестью скрипнул пол.

Памела осторожно пошла вперед. Внезапно на нее из большого зеркала взглянул Мартин.

Он поджидал ее, держа в руках мачете.

Памела тихо попятилась, взяла телефон и дрожащим пальцем разблокировала экран.

В прихожей раздался звонкий грохот: Мартин разнес зеркало. На пол посыпались осколки, осколки помельче полетели в стены и углы.

Надо выбраться на балкон, подумала Памела, вызвать полицию и как-нибудь перелезть к нижним соседям.

Она беззвучно нажала дверную ручку и заглянула в гостиную.

Памела успела засечь быстрое движение; рядом мелькнуло напряженное лицо Мартина, и лезвие мачете плашмя ударило ее по щеке.

Памела стукнулась головой о дверной косяк.

В глазах почернело.

Очнулась Памела в кухне на полу. Над ней косо покачивалась кованая чугунная лампа.

Послышалось механическое тиканье.

Лебедка.

К стене прикручена лебедка.

— Мартин, — задохнулась Памела.

Позвякивал протянувшийся по полу длинный стальной трос. Трос поднимался к потолку и, переброшенный через крюк лампы, спускался к лебедке. Мартин крутил рукоятку.

Едва Памела успела осознать это, как почувствовала у себя на шее петлю. Трос потащил ее на середину кухни.

Памела перевернулась на живот, поползла, поднялась, но не успела снять петлю. Трос снова натянулся.

Стеариновая свеча с лампы упала на пол и переломилась посредине.

Мартин оставил рукоятку в покое и посмотрел на жену.

Обеденный стол и стулья он сдвинул в гостиную.

Памеле удалось подсунуть два пальца под петлю. Плача от страха, она пыталась взглянуть мужу в глаза.

— Мартин, я знаю, что ты любишь меня… ты сам не хочешь меня вешать.

Мартин повернул рукоятку еще на пол-оборота, и Памеле пришлось вытащить пальцы и встать на цыпочки — она с трудом дышала.

Правой рукой она схватилась за трос над головой, чтобы не упасть.

Говорить Памела уже не могла.

У нее едва получалось втягивать в пережатое горло воздух.

Мысли неслись одна за другой. Памела не понимала, почему все это происходит.

Мышцы ног дрожали от напряжения.

Сколько еще она сможет простоять на цыпочках?

— Не надо, — просипела Памела.

Мартин крутнул рукоятку, петля затянулась, кожу обожгло. Хрустнули шейные позвонки. Памела успела уловить неестественное ощущение — с нее как будто сняли голову. Кислород вот-вот кончится.

С улицы донеслись сирены полицейских машин — четырех, не меньше.

Подтянуться на руках невозможно. Лампа дрожала, на пол упало еще несколько свечей.

В ушах гудел штормовой ветер.

Поле зрения сжалось, но Памела увидела, как Мартин выбегает в прихожую и исчезает за дверью квартиры.

Белые струи дождя били в боковое окно машины.