В черной массе что-то щелкнуло — раз, другой. Йона поднес трубку к губам и втянул опиумные пары.

Эффект последовал мгновенно.

Йона выдохнул. Тело покалывало от ощущения счастья.

Он подержал чашу трубки над лампой, снова глубоко вдохнул пары.

Жизнь сразу стала прекрасной и исключительно приятной. Каждое движение доставляло удовольствие, голова исполнилась творческих, несущих гармонию мыслей.

Йона с улыбкой смотрел, как Лайла скручивает большим и указательным пальцем новый шарик.

Он еще затянулся, закрыл глаза, почувствовал, что Лайла забрала у него трубку.

Вспомнилось, как в детстве они с одноклассниками после уроков отправлялись на велосипедах к Оксундашён, купаться.

Йона словно видел перед собой головоломные трюки стрекоз над поверхностью воды.

Воспоминание было исполнено спокойной красоты.

Йона затянулся, вслушался в тихий булькающий звук. Вспомнил, как в первый раз увидел спаривающихся стрекоз.

Два длинных узких тела на несколько секунд сложились в сердечко.

Йона очнулся, поднес трубку к лампе, услышал, как потрескивает в шарике, и вдохнул сладковатые пары.

Улыбнулся, закрыл глаза. Во сне ему явился гобелен с вытканными золотом стрекозами.

Бледными, как полная луна.

Свет переменился, и одна из стрекоз стала похожей на тонкий крест, после чего вторая захватила ее, и обе образовали кольцо.

После восьмой трубки Йона несколько часов пролежал, то задремывая, то просыпаясь. Наконец чудесные сны перешли в тревожную дурноту.

Йона покрылся потом, его стало знобить.

Когда он попытался сесть, его вырвало в ведро. Он лег на бок и закрыл глаза.

Ему казалось, что комната стремительно раскручивается то в одну, то в другую сторону.

Йона полежал, собираясь с силами, и встал с кровати. Комната перекосилась, его бросило в сторону, Йона перевернул столик и упал на пол, ударившись плечом. Встал на четвереньки, причем его вырвало прямо на пол, попробовал ползти, но повалился на бок и замер, тяжело дыша.

— Еще трубку, — прошептал он.

Когда Йону вырвало в очередной раз, он даже не смог поднять головы. Лайла помогла ему вернуться на кровать, расстегнула запачканную рубашку и ею вытерла ему лицо.

— Еще одну, — умолял он, трясясь от озноба.

В ответ Лайла молча расстегнула собственную блузку и повесила ее на спинку компьютерного кресла. Сняла лифчик и легла у Йоны за спиной, согревая его.

Желудок сводило, но рвота прекратилась.

Комната кружилась, выгибаясь в разные стороны. Очень хотелось что-нибудь с этим сделать, но мягкие объятия Лайлы удерживали Йону.

Тело мелко дрожало, покрытое холодным потом. Грудь Лайлы как будто скользила по мокрой спине Йоны.

Лайла что-то прошептала по-фински ему в шею.

Йона послушно лежал, глядя на окошки под потолком. Когда за окнами кто-нибудь проходил, свет менялся.

Наконец тепло Лайлы начало проникать в его тело.

Озноб понемногу унялся, дурнота стала не такой мучительной. Лайла, одной рукой обнимая его, тихо запела.

— Ну вот, ты вернулся в себя, — прошептала она.

— Спасибо.

Лайла встала и оделась. Йона остался лежать, глядя на грубый пластик, прикрывавший бетонный пол. В углу под окном стояли красное ведро и швабра. На полу рядом с письменным столом — коробка с остатками суши.

Прозрачная крышка отражала свет, и на потолке белел солнечный зайчик.

Йона пытался припомнить свой сон о бледных стрекозах.

Там было что-то, связанное с убийством.

Йона закрыл глаза. Много лет назад он случайно увидел три фотографии, сделанные в морге Эребру.

На секционном столе лежал труп девушки.

Самоубийство.

Йона отчетливо вспомнил, как стоял и рассматривал фотографии.