— Разное телосложение, разный цвет глаз, у одной волосы светлые, у другой темные. Когда Йенни похитили, все сочли, что выбор преступника пал на нее случайно… но когда я сравниваю ее фотографию с фотографией Фанни, я вижу нечто общее… нос, линия скул, может быть — линия роста волос.

Сага лишь теперь перевела взгляд на лежащие на столе фотографии. Йона снова заговорил:

— Конечно, мы продолжаем искать. Могли быть и другие убийства, самоубийства и киднеппинг, которые можно связать с тем же преступником. Судя по тому, что нам известно, он не особенно активен — вероятно, еще не превратился в серийного убийцу. Но он следует определенной схеме, у него своя манера действовать… и я знаю: он не остановится.

На обратном пути Йона свернул к Римбу, поговорить с коннозаводчицей Еленой Постновой. Узкая аллея вела к парковке, соседствовавшей с изгородью. Арон Бек стоял, привалившись к серебристо-серому «мерседес-бенцу»; когда Йона вылез из машины, Арон оторвался от телефона и поднял глаза.

— Марго решила, что я должен приехать извиниться, — сказал он. — Прости, я вел себя как дурак. К сожалению. Надо было, чтобы ты допросил Мартина до того, как я привлек к делу прокурора.

Йона надел солнечные очки и взглянул на темно-красную конюшню. По загону бегал черный жеребец, которым правил молодой седок. Пыль от сухой земли вилась между деревьями, окрашивая ноги лошади серым.

— Марго говорит: тебе решать, останусь я в команде или нет, и я пойму, если ты меня выкинешь, — продолжал Арон. — Мне наплевать, как я буду выглядеть. Я просто хочу остановить эту сволочь, и если ты дашь мне еще один шанс, я буду вкалывать, пока ты не скажешь мне «хватит».

— Годится, — согласился Йона.

— Да? Ох, ну и хорошо, — с облегчением сказал Арон.

Йона зашагал по гравийной дорожке к конюшне. Арон догнал его, и по дороге они обсудили ход расследования.

Группа следователей из Национального бюро расследований прошерстила базы данных за последние двадцать лет, но не обнаружила убийства, самоубийства или какого-либо смертельного случая с похожей схемой.

Каждый год в среднем около сорока молодых шведок сводят счеты с жизнью. Примерно двадцать пять процентов этих самоубийств совершается через повешение.

А вот убийство через повешение — дело гораздо более необычное. За все это время повесили, не считая Йенни Линд и Фанни Хёг, трех женщин, и эти три убийства были совершены сожителями-абьюзерами.

Эти три повешенные подверглись дополнительному посмертному обследованию, но отчеты экспертизы не содержали упоминания ни о холодном клеймении, ни об изменении пигментации.

Дорожка широкой дугой заворачивала между каким-то высоким строением и загоном с восемью лошадями. Солнце заливало загон, было очень жарко. В канаве стрекотали кузнечики; ласточки проносились в небе высоко над крышей.

— Сложнее обстоит с женщинами, которых могли увезти, — продолжал Арон. — Если отсеять явные случаи, когда девушек вывозили из Швеции для принудительных браков, остается несколько сотен подобных дел.

— Проверим все.

— Но только шесть из них выглядят как явный киднеппинг.

Из конюшни, неся на плече седло, вышла немолодая женщина. Она бросила седло в кузов ржавого пикапа, обернулась и прищурилась на полицейских.

Седой «ежик», заляпанные штаны для верховой езды, высокие кожаные сапоги и футболка с изображением Владимира Высоцкого.

— Я слышал, вы все знаете о разведении лошадей, — начал Йона, протягивая женщине служебное удостоверение.

— О выездке, — поправила его женщина. — Но и в разведении кое-что понимаю.