При этой мысли Памелу замутило от страха.

Она взяла было телефон, чтобы позвонить в полицию, объяснить, что произошло, и потребовать для Мии защиты, но тут же поняла, что все будет впустую. Ее выслушают, примут у нее заявление, а потом объяснят, что в подобных случаях защита со стороны полиции не предоставляется.

Да, так и будет. У нее всего-навсего фотография и неясная угроза. Ни имен, ни особых признаков.

Но человек, убивший Йенни Линд, боится, что Мартин начнет свидетельствовать.

И если Мартин расскажет, что видел в ту ночь, этот человек покарает Мию.

Памела положила телефон на стол и снова посмотрела на фотографию.

У Мии такое счастливое лицо, целый ряд мелких колечек в ухе блестит на солнце.

Памела перевернула фотографию, потерла буквы пальцем, глядя, как они исчезают с блестящей поверхности.

Кончик пальца посинел, слов больше нет.

Памела встала, дрожащими руками открыла буфет, достала бутылку «Абсолюта», посмотрела на нее и вылила водку в раковину. Раковину она промывала до тех пор, пока не исчез запах спирта, а потом взяла телефон. Надо позвонить Мии, попросить ее быть осторожной.

36

Йоне понадобилось чуть больше часа, чтобы доехать до Капелльшера, откуда он на водном такси переправился к укрепленному городку на северо-восточном берегу Идё.

Перед ним блестело, как зеркало, Аландское море.

Такси пристало к бетонному причалу, заставив чаек подняться в воздух.

Йона добрался до современного строения из просмоленной доски и нажал кнопку домофона. Дверь открылась.

У стойки дежурного он предъявил удостоверение и уселся ждать в прохладной приемной.

В деревянном доме размещалась особая клиника: здесь проходили реабилитацию высокопоставленные управленцы, политики и военные.

Через пять минут одетая в форму женщина пригласила Йону в один из восьми номеров.

Сага Бауэр сидела в кресле перед огромным окном. В руке бутылка минеральной воды, взгляд, как всегда, устремлен куда-то за горизонт.

— Сага, — позвал Йона, садясь в кресло рядом с ней.

В первые месяцы Сага только ходила взад-вперед, как зверь в клетке, и твердила, что хочет умереть.

Теперь она больше ничего не говорила. Просто сидела у окна и смотрела на море.

Йона регулярно навещал ее. Сначала читал ей, потом начал рассказывать о себе, но первые проблески внимания заметил, когда случайно заговорил об одном расследовании.

После этого Йона стал рассказывать Саге обо всех своих расследованиях, излагая те или иные версии.

Сага слушала. Когда Йона во время своего последнего посещения упомянул о том, что обнаружил холодное клеймо, она едва заметно улыбнулась.

И вот теперь Йона рассказывал ей о Мартине Нордстрёме — человеке, который видел, как убивали Йенни Линд, от начала до конца, да еще с близкого расстояния. О человеке, которого вынудили признаться в убийстве и который, как теперь установила полиция, невиновен.

— Его избили у ворот тюрьмы, и он снова попал в психиатрическую клинику, — говорил Йона. — Не знаю, получится ли у меня допросить его… сейчас дело буксует, но я нашел один старый случай, который связан с нашим расследованием…

Сага молчала, глядя на воду.

Йона положил на стол перед ней две фотографии.

С одной смотрела Фанни Хёг — мрачно, полусонно. Йенни Линд глядела прямо на фотографа; девушка словно едва сдерживала смех.

— Фанни тоже повесили, как и Йенни, но четырнадцать лет назад. Подробного изображения клейма у нас нет, но ее клеймили холодным тавром, это очевидно. Прядь в темных волосах совершенно белая.

Йона рассказал, что девушки были примерно ровесницами, у обеих друзья, но не было пары и что обе много писали и комментировали в соцсетях.