– То, что родом из Италии, может оказаться ничуть не хуже того, что родом из Гановера, доктор. Но мы‑то с вами останемся добрыми друзьями и ради этого не станем говорить о вигах и тори.

– Особенно я, – заметил доктор, получая свой гонорар и берясь за шляпу,

– Каролюс служит моим целям не хуже Вильгельмуса. Но все же мне хотелось бы знать, почему это престарелая леди Ринган и вся ее свора так щедро тратят свои прогнившие легкие на восхваления этого иноземца.

– Ах, лучше уж считайте его иезуитом, как утверждает Скраб. – На сем они расстались и доктор ушел.

Несчастная больная – чьи нервы из состояния небывало сильного напряжения наконец столь же сильно расслабились – продолжала бороться с недугом, походящим на крайнее отупение, порожденное пережитым ужасом – когда из Голландии пришли наконец страшные вести, подтвердившие ее худшие опасения.

Они были посланы прославленным графом Стейром и содержали печальное уведомление о поединке между сэром Филиппом Форресте‑ром и сводным братом его жены, капитаном Фальконером из отряда шотладско‑голландских войск, в результате какового поединка последний был убит.

Причиною же дуэли послужил случай еще более из ряда вон выходящий.

Выяснилось, что сэр Филипп покинул армию, будучи не в состоянии уплатить весьма значительную сумму, которую проиграл другому волонтеру.

Он сменил имя и обосновался в Роттердаме, где втерся в доверие одному богатому и знатному бургомистру и, благодаря своей располагающей внешности и отменным манерам, завоевал сердце единственной его дочери, совсем еще юной и необычайно красивой девушки, наследнице несметного состояния.

Прельщенный всевозможными достоинствами своего предполагаемого зятя, богатый купец, чье представление о британских добродетелях было столь высоко, что он не удосужился предварительно навести справки о состоянии и семействе искателя руки его дочерц и сразу же дал согласие на поспешный брак.

Свадьбу должны были сыграть в главном соборе города, когда ее вдруг прервало необычное происшествие.

Волею случая как раз в это время некий весьма влиятельный горожанин пригласил своего давнего знакомого, капитана Фалько. нера, который был направлен в Роттердам, дабы принять командование над одним из отрядов расквартированной там шотландской бригады, забавы ради посетить церковь и полюбоваться на свадьбу одного его земляка с дочерью зажиточного бургомистра.

Капитан Фальконер охотно отправился туда в обществе своего голландского приятеля и нескольких общих друзей, в число которых входило два‑три офицера шотландской бригады.

Можно понять его изумление, когда он узрел своего шурина, женатого человека, влекущего к алтарю невинное и прекрасное создание, обманутое им самым низким и бесчестным образом.

Он немедленно провозгласил сэра Филиппа гнусным негодяем, и церемония, разумеется, была прервана.

Но несмотря на мнение большинства здравомыслящих людей, которые считали, что сэр Филипп своим поступком исторг себя из рядов людей чести, капитан Фальконер все же признал за ним право на некоторые привилегии таковых и не счел зазорным принять от него вызов на поединок, в котором и получил смертельную рану.

Таковы пути Провидения, непостижимые простым смертным. Что же до леди Форрестер, то она так и не оправилась от потрясения, вызванного этими ужасными известиями.

– И вся эта трагедия, – поинтересовался я, – разыгралась именно в тот момент, когда их глазам предстала сцена в зеркале? ‑Обидно, конечно, портить такую славную историю, – отвечала тетушка, – но, по чести говоря, это случилось несколькими днями раньше, чем было показано в стекле.

– Так значит, остается еще возможность, – заметил я, – что магистр мог успеть получить сведения об этом происшествии какой‑либо тайной и быстрой почтой?

– Именно так и утверждали те, кто не верует в сверхъестественное, – согласилась тетушка.