Вяземский бросил взгляд на Ивана, по его лицу было понятно, что это ни хрена не мирная встреча.

— Уйдите с дороги, — наконец, выдал Иван, — если не хотите войны.

— Нам полевать на войну, — отозвался центровой двойников. — Нас больше, мы победим в ней. Мы не боимся смерти, как вы, мы рождены зеркалами. А теперь слушай, потерявшийся. Вы кладете свое оружие на землю, снимаете одежду и уходите, живыми уходите, потому что я Серг, и я милостив. А ты, ходок, — он посмотрела на Вяземского, — можешь уйти одетым и с оружием, но больше никогда не появляйся тут, ходи в другом месте. Встретим еще раз, убьем.

Радим с Иваном переглянулись и синхронно заржали.

— Дикий, мне послышалось? — поинтересовался Иван, у него даже слезы на глазах выступили.

— Не думаю, — покачал головой Вяземский, — крайне забавные ребята. Давай так, возьми на себя тех, что с тылу зашли, а я с этими потолкую. — Он посмотрел на главаря двойников. — Короче так, болезные, у вас есть только один шанс, уйти отсюда. Бросаете оружие, тряпки, так уж и быть, можете оставить себе, и валите быстро, и не оборачиваясь. Нет — все тут останетесь.

Двойники переглянулись, уверенности у них поубавилось, видимо, с ходоками они раньше дело не имели, и уверенность Радима их насторожила. Но главарь решил иначе, видимо, он имел абсолютный авторитет.

— Убейте их.

Радим перешел в боевой транс и, сотворив руну паралича, обездвижил главаря. Тот рухнул, как подкошенный, а четверка, рванувшая на Вяземского, этого и не заметила, они были медленными, тесаками махали, как придется, он даже не стал пользоваться солью. Один из нападавших швырнул метательный нож, но кидал не в Радима, а в спину одного из молодчиков Ивана. Вяземский сместился и отбил его ударом кукри. За спиной щелкнул арбалет, кто-то взвыл, затем зазвенела сталь, троица потеряшек сцепилась со своими врагами. Смотреть, как там дела, Дикому было некогда, четверо двойников, оставшихся против него, наконец, добежали до своей смерти. Это был не бой, это бойня. Им нечего было противопоставить ни его скорости, ни его умениям, их не учили драться, их не учили убивать, в отличие от Вяземского. Сильный, но бестолковый удар здорового тяжелого мачете, который больше напоминал лопату, он отбил кукри далеко в сторону и, создав руну огня, ударил вспышкой пламени прямо в лицо. Тот взвыл и замертво рухнул на асфальт, чародейское пламя убивало мгновенно, оно просто выжгло глаза и мозг. На возвратном движении коротким росчерком снизу вверх наискосок, он распорол грудь второго, после чего, двинув ногой в живот, сбил набегающего третьего. Удар — и тяжелый клинок врубился в шею, без проблем перебив позвоночник. Последний замер, ошарашенный скорой расправой, которая не заняла и двадцати секунд. Он развернулся на месте, чтобы смыться, и тут ему между лопаток, пробив насквозь, вошел кукри, брошенный сильной рукой. Радим в два прыжка добрался до заваливающегося вперед тела и вырвал свой нож раньше, чем тот рухнул на землю. Развернувшись, он увидел, что троица потеряшек свалила троих и дожимала последних красноглазых.

Иван успел перезарядить свой кустарный самострел и вкатил стрелу в грудь одному из отбивающихся. Он выглядел самым опасным, поскольку довольно грамотно размахивал какой-то пародией на японский меч, узкий, прямой, с квадратной гардой, и грубым скошенным кончиком. Последний прожил на две секунды дольше, его взяли в два клинка подручные Ивана.

— Впечатляет, — глядя на четыре тела, заливающие черной кровью асфальт, произнес один из боевиков. — Ты своих уделал быстрее, чем мы втроем пятерых.

— Меня этому учили, — пожал плечами Вяземский, забирая у парализованного главаря тесак с артефактным металлом. — Я — одиночка, не умея сражаться, я очень быстро погибну в зеркальном мире. Что с телами делать будем?

— Ничего не будем, пусть валяются, тут их быстро тени найдут и растерзают.