|
Сказали они, что жил на свете бедняк Сулейман Магрур. Ничего не имел, кроме работящих рук, меры честности и большой гордости. Прожил он сколько прожил, и все годы были его, и невзгоды его, и радости, но никто, кроме аллаха, не звал и не ведал о том. В горе Сулейман никогда не отчаивался, не стенал, не плакал. В радости не предавался разгулу и удачами не бахвалился. Был ко всему у Сулеймана друг — Кадир Бечара, добрый и верный человек. Одна беда — судьба не щадила Кадира, время не жаловало. Долго ли, коротко ли, но выпала на долю друзей страшная тягота. Повелитель правоверных собрал под зеленое знамя лихих сартеров, чтобы окоротить руку насильников, протянувшуюся к их пределам. Двинулись сарбазы на врага подобно потоку, который ринулся с гор в долину после проливного дождя. И не было силы, которая могла бы сдержать их силу, и не было воли, способной сломать их волю. Два храбреца — джанбаза — Сулейман Магрур и Кадир Бечара бились рядом. Своими мечами стерли они надписи в книгах жизни многих вражеских воинов. Но стрела смерти сорвалась с тетивы злобы и вонзилась в грудь Сулеймана. Он упал замертво, и сартер из вражьего стана встал над ним, чтобы мечом жестокости отделить голову несчастного от бренного тела. Кадир Бечара увидел это. Кровь закипела, бросилась в жилу гнева, вздула ее приступом ярости. Он бросился на врага, взмахнул мечом и поразил нечестивца лезвием мести.
Потом Кадир отнес друга своего Сулеймана в укрытие и ухаживал за ним, пока здоровье снова не наполнило силой сосуд его слабого тела. Тогда и сказал Сулейман верное слово: «Слушайте, люди! Красота дружбы в верности. Жизнь моя и верность принадлежат безраздельно Кадиру Бечаре. Он мой друг отныне и навеки, пока аллах не возьмет наши жизни». Испытание дружбы — преодоление трудностей. Выпало оно и на жребий Сулеймана. Кто-то из черной зависти, злобного характера бросил опасный навет великому шаху на Кадира Бечару. Явились стражники в тишину дома оклеветанного бедняги и водворили его в зиндан — тюрьму обреченных на смерть. И тогда Сулейман Магрур вознес клятву усердия, заявив, что скорее даст себя казнить вместо Кадира, чем позволит, чтобы свершилась несправедливость. С такой благородной мыслью Сулейман в нужный день явился во дворец великого шаха и предстал перед очами повелителя правоверных того края, который был выделен шаху волей аллаха. — О великий шах! — такую речь повел Сулейман, обращаясь к великому и справедливому. — Видел я сегодня удивительное, о чем не могу не поведать тебе. Здесь, под дворцом, в зиндане обреченных на смерть, томится мой друг Кадир Бечара. Он невиновен, и тому свидетель Пророк правоверных, взявший на себя бремя справедливости и защиты напрасно обиженного. Вечером, когда я вернулся с поля, то понюхал свою лепешку, насладился ее запахом и возлег на ложе, чтобы отдохнуть, а лепешку оставил на утро. Тому, кто работает в поле, еда бывает нужнее с утра. Шах, услыхав такое, весело засмеялся. Он мог есть всегда — и утром и вечером. Вечером, в кругу приближенных, по обыкновению он съедал даже больше, чем днем, когда бывает жарко и не так весело. — И вот, — продолжал свой рассказ Сулейман, — лежу я на своем ложе, ни твердом, ни мягком. И спится мне, будто сплю я крепко, хотя дух мой бодрствует. Вдруг слышу голос: «Душа Сулеймана, выйди из тела и подойди ко мне!» И вижу — тело мое так и осталось на ложе, а я вышел из него и пошел на голос. Вижу — передо мной Пророк. Он сказал голосом суровым и повелительным: «Запомни мысль мою, Сулейман! Запомни и проникнись пониманием воли моей». «Слушаю и повинуюсь», — ответил я. «Утром, когда совершишь намаз, иди во дворец. И остереги великого и светлого правителя правоверных от шага ложного и опасного. Скажи, что Кадир Бечара невиновен и тому свидетель я — Пророк». |
