|
Я хочу рисовать, повинуясь своему темпераменту, своему характеру. Мне надо рисовать натуру так, как вижу ее я сам, а не так, как ее видите вы! — Мне нечего больше тебе сказать, — бесстрастно произнес Мауве, будто врач у одра умирающего. Проснувшись в полдень, Винсент увидел в своей мастерской Христину и ее старшего сына Германа, Это был бледный мальчик с испуганными зеленоватыми глазами и крошечным подбородком. Чтобы Герман сидел тихо, Христина дала ему лист бумаги и карандаш. Читать и писать он не умел. К Винсенту он подошел очень робко, так как дичился незнакомых людей. Винсент показал ему, как надо держать карандаш, и научил рисовать корову. Мальчик пришел в восторг, и скоро они с Винсентом подружились. Христина положила на стол немного сыра и хлеба, и все трое сели завтракать. Винсент думал о Кэй и о ее прелестном малыше Яне. В горле у него стоял комок. — Я сегодня неважно себя чувствую, так что рисуй вместо меня Германа. — Что с тобой, Син? — Не знаю. Внутри все крутит и переворачивает. — Случалось у тебя так раньше, когда ты была беременна? — Тоже скверно приходилось, но не так. Сейчас куда хуже. — Тебе надо сходить к доктору. — Что толку идти к доктору в бесплатную больницу? Он даст мне лекарство — и только. От лекарства легче не будет. — Поезжай в государственную больницу в Лейден. — Ох, пожалуй, придется. — Поездом это совсем не долго. Мы поедем завтра с утра. Люди приезжают в эту больницу со всей Голландии. — Да, больница, говорят, хорошая. Весь день Христина не вставала с кровати. Винсент рисовал мальчика. Перед обедом он взял Германа за руку и отвел его к матери Христины. А на другой день рано утром они с Христиной сели в лейденский поезд. — Ничего удивительного, что вам было плохо, — сказал доктор, осмотрев Христину и задав множество вопросов. — Ребенок у вас в неправильном положении. — Можно чем-нибудь помочь, доктор? — спросил Винсент. — О да, нужна операция. — Это опасно? — Пока еще нет. Ребенка надо просто повернуть щипцами. Но это будет стоить денег. Не операция, а содержание в больнице. — Он повернулся к Христине. — Есть у вас какие-нибудь сбережения? — Ни франка. Доктор вздохнул, почти не скрывая своего сожаления. — Обычная история, — сказал он. — Во сколько это обойдется, доктор? — спросил Винсент. — Не больше пятидесяти франков. — А что, если операцию не делать? — Тогда нет никакой надежды ее спасти. Винсент на минуту задумался. Двенадцать акварелей для дяди Кора почти готовы: это даст тридцать франков. Остальные двадцать он возьмет из денег, которые пришлет в апреле Тео. — Я достану деньги, доктор, — сказал он. — Вот и хорошо. Привезите ее в субботу утром, и я сам сделаю операцию. И еще одно: я не знаю, какие у вас отношения, и не хочу этого знать. Доктора в такие дела не вмешиваются. Но я считаю своим долгом предупредить вас, что, если эта крошка снова пойдет на улицу, она не протянет и шести месяцев. — Она никогда не вернется к такой жизни, доктор. Даю вам слово. — Прекрасно. |
