– Значит, фальшивка, – злорадствовал Вадим.

– В любом случае он завораживает, правда? – не замечая желчную злобу мужа, говорила Маргоша. – Как и подобает произведению высокого искусства…

Вадим уже вышел на работу и по совету главврача решил пока побыть ассистентом. Его операцию разложили по полочкам на городском консилиуме хирургов-эндоскопистов, но все действия Казаченко были признаны выверенными и обоснованными. Тем не менее слух о провальной операции со скоростью эпидемии гриппа разнесся по Москве, и пациентов, желающих попасть под его скальпель, стало в разы меньше. Соответственно, и поток конвертов от благодарных больных сначала превратился в тонкую струйку, затем – в редкие капельки и в итоге просто пересох, как робкий ручеек в пустыне.

Правда, коллеги-хирурги с удовольствием брали Вадима ассистировать, поскольку одно его присутствие несло удачу. Даже самые тяжелые операции проходили без осложнений и безнадежные пациенты шли на поправку.

Воронков хлопал друга по плечу и говорил:

– Не ссы, все наладится. Люди забудут твой промах и ручеек снова наполнится.

Вадим не знал, как реагировать на происходящее, да и к тому же его мозги внезапно переключились на более важное событие.

Спустя пару месяцев после свадьбы Маргарита заявила, что беременна. В конце мая, неожиданно жаркого, раздевшего москвичей до футболок и сандалий, она вышла из ванной с бумажным тестом в трясущейся руке.

– Две полоски, – прошептала Маргоша, кинулась на шею мужа и разрыдалась. – Вадик, это первые две полоски в моей жизни!

Никогда Марго не была столь беззащитной. Заплаканная, босоногая, с растрепанным волосами, во фланелевой сорочке, она напоминала маленькую девочку с плюшевым мишкой в руке. О, как он любил ее в эту минуту! От прилива нежности по щекам побежали не капли – струи. Из-под лопаток с щемящей болью прорезались крылья и подняли его над землей. Вместе с ним над ламинатом парила Марго, красивейшая из женщин, капризная, неприступная, обжигающая, разящая едкими стрелами, но вдруг ставшая покорной, кроткой и бесконечно преданной.

– Моя… моя… моя… – повторял Вадим, целуя ее вкусную макушку, – я счастлив, я бесконечно счастлив…

Трудно сказать, кто больше из них двоих был беременным. Обезумев от радости, хирург не находил себе места. Он тут же договорился с лучшей гинекологической клиникой города, собственноручно готовил сложные завтраки и с ложечки кормил Марго по утрам. Мыл ей ноги, массируя каждый пальчик, хотя ее живот еще не стал больше даже на горошину и она спокойно могла встать на мостик и сесть на шпагат.

Единственной неприятностью, омрачавшей жизнь супружеской четы, стали весьма ощутимый финансовый провал Вадима и странные случаи срыва Маргошиных публичных выступлений и конференций.

Началось с малого. Готовясь к командировке во Владивосток, она уже собирала любимый кожаный саквояж, параллельно изучая программу выступлений, как на ватсап пришло сообщение от организаторов: «Маргарита Александровна, простите. У нас форс-мажор, руководство концертного зала, где планировалось Ваше выступление, обвинили в финансовых махинациях. На помещение наложен арест. Временно все отменяется».

Марго чертыхнулась и со злостью бросила стопку вещей на пол.

– Ну ты представляешь, – сообщила она мужу, – это треть миллиона гонораров! По городу уже месяц развешаны афиши, перетяжки на центральных улицах! И все коту под хвост!

– Может, это и к лучшему, меньше нервов, больше здоровья.