«1 ноября 1917. Батюшка Иоанн поведал Кузнецовым, как попал под перекрестный огонь на Пречистенке. Остался жив. На Остоженке заметил убитых женщин и священников. Среди них была даже раненая сестра милосердия. Солдаты, видя людей, кричали: стреляй! И палили по мирным обывателям. В моей утробе тоже происходит война. Ангел, смотрю на тебя беспрестанно! Помоги! Дай нам уехать!»

«2 ноября 1917. В наш дом ворвались. Папеньке заломили руки и вывели вон. Настасью ударили по щеке, выбили зубы. Забрали украшения. Меня прощупали. Разорвали платье. Убедились, что беременна. Хохотали. Бриллиантов не нашли. Ангела я проглотила, пока врывались в мою опочивальню. Завтра мы должны покинуть Россию. Ангел, помоги! Кажется, у меня начинаются схват…»

На этом записи в дневнике обрывались. Сергей Петрович не на шутку разволновался. Только начиная изучать последнюю тетрадь, он обратил внимание, что ее корочки пропитаны какой-то коричневой грязью. Греков поднес к ноздрям и на близком расстоянии различил отвратительно тухлый запах.

«Кровь! – догадался писатель и инстинктивно отшвырнул дневник. – Нужно сделать генетическую экспертизу родства!»

Воображение ходило ходуном, как ребенок в Машенькином животе. Драма, равную которой трудно было придумать, всю жизнь хранилась у него под носом, в платяном шкафу.

Выходит, что Маша родила и тут же уехала, а дочка – Сережина бабушка – осталась вместе с Настасьей в России. И он, Греков, заурядный белобрысый Греков, возможно, является потомком рода Перловых.

Те ли это Перловы, что владели чайным бизнесом по всей стране?

Сергей Петрович вспомнил, как покупал кофе в знаменитом здании на Мясницкой, и оробел. Судя по дневникам, Машенька вела свой «репортаж» именно из этого дома.

Почему его мама проигнорировала эту историю? Почему не рассказывала ее в качестве сказки на ночь? Боялась осуждения? Скрывала непролетарское происхождение?

Сергей Петрович кинулся было к телефону, чтобы тут же позвонить маме, тут же сообщить Мире, но в очередной раз бессильно опустился на кровать.

До конца месяца, а это еще пять дней, телефон для ал-кашей был недоступен.

Он с силой выдохнул и рухнул на кровать.

«А бабушка-то – Ольга Александровна! – подумалось вдруг Грекову. – Значит, верная Настасья не захотела записывать отцом малышки мудака Николая».

Он прикрыл глаза и подумал, что, если б оттолкнуться от этой истории, можно было завернуть шикарный сюжет. Осталось только вернуть потерянное – умение рождать новые миры…

Часть 3

Глава 26

Нет

Вадим втайне гордился Маргошей. После операций, когда удавались десять-пятнадцать минут отдыха, брал телефон и вбивал в строку поиска ее имя.

Интернет пестрил фотографиями жены, ссылками на ее работы и отзывами клиентов. Каждый день появлялось что-то новое, доказывающее ее исключительность, и хирург млел, как теплый пельмень под сливочным маслом.

В тот день он увидел не прочитанную еще статью со странным названием «Провал Ее Величества Маргариты». Некий С. Волков, кандидат психологических наук, преподаватель одного из престижных вузов, хлестко и больно клеймил методы Маргоши и разносил в пух и прах ее групповые сеансы, имевшие грандиозную популярность.

Статья была злой, слюна автора, казалось, капала и шипела на раскаленной от ненависти клавиатуре.