Она открыла окно и в мерзлый загазованный воздух закричала что есть мочи: «Я готова все потерять, слышишь! Я хочу стать простой бабой! Только дай мне Грекова! Навсегда! До самой смерти!»

Взволнованная, вспотевшая, разгоряченная, она приехала домой, вошла на порог и бросилась коленями на дорогой паркет, чтобы жарким поцелуем в уста Ангелу скрепить, как ей казалось, уже заметанную сделку.

Пошарив рукой в кармане сумки и не наткнувшись на камень, она вывалила на пол содержимое шопера и начала истерично рыскать в поисках заветного кристалла. Отвертка, пластиковые карты, купюры, помады, зеркальце, салфетки, паспорт, водительское удостоверение, с десяток скрепок и даже десятирублевая монета – все лежало на паркетных досках в радиусе одного метра. Бриллианта с плывущим по волнам Ангелом среди этого хлама, увы, не было…

* * *

Вечером того же дня Квакила оповестила Жюли о своем визите картавым карканьем и стуком клюва о ледяное окно. Вальяжная кошка не хотела морозить свой зад, поэтому выслушала сплетни вороны по теплую сторону подоконника. Совестливый же Греков приоткрыл балконную дверь и – в майке и трениках – насыпал птице в кормушку рубленой свинины.

Квакила, допрыгнув бочком к цветочному горшку, положила в него что-то крупное и блестящее. Писатель тут же достал подарок и, разместившись на диване, начал с восторгом вертеть его в руках.

Это был ключ. Стальной, массивный, величиной с палец, по форме напоминающий букву «Р», висевший на крупном кольце.

«А ведь кто-то рыдает сейчас крокодильими слезами и не может попасть в квартиру», – подумал Сергей Петрович.

В обычном ключе было что-то завораживающее. Что он открывал? Каморку Папы Карло? Дверь прекрасного сада для Алисы из Страны чудес? Тайну его собственной, Серегиной, жизни?

Одно для писателя было очевидным: развязка где-то близко. К ключу явно должен прилагаться замок. По законам жанра. По законам физики. По законам Мироздания.

Глава 32

Маня

Наутро календарь показывал двадцать девятое ноября, а градусник за окном – минус тридцать. Жюли вжалась в батарею, еле теплую, совершенно не готовую к столь ранней зиме. Греков облачился во флисовый спортивный костюм и надел шерстяные носки с оленями, подаренные Мирой еще в институте.

Мира, нарыдавшаяся за ночь, снова стояла в пробке на пути к куриному домику. В багажнике лежали пять баулов с вещами. Она решила остаться ночевать в новой съемной квартире.

Подъехав к работе, Тхор еще потопталась на том месте, где вчера кормила кошку, понимая, что выронила бриллиант где-то здесь, но ничего не нашла, кроме вмерзших в лед следов звериного лакомства. Трое клиентов, запланированных на сегодня, были «легкими». Деваха-мажорка с несчастной любовью, женщина в возрасте, делящая с бывшим супругом квартиру, и загулявший мужик, не знающий, к какой семье приткнуться.

Пока Мира делала расклады, за стеной мерно жужжала Адамова бормашина, и от этого звука спокойной, предсказуемой вечности хотелось улыбаться и плакать одновременно.

Закончила Тхор в седьмом часу вечера, за окном уже стояла кромешная тьма, возле куриного домика в очередной раз погас единственный фонарь, и Мира, споткнувшись обо что-то твердое, растянулась на припорошенной снегом листве. Чем-то твердым оказалась вчерашняя черная кошка, почти безжизненная, с обледеневшими ушами, не способная выдавить и короткого «мяу».