— Кто не признает, я никуда не хожу и нигде кроме магазина не свечусь. Оттуда никто не выпихивал, наоборот, рады, когда возникаю.

— Тебя отовсюду с работы гнали. Даже с твоей Припяти вытолкали!

— Это ты откуда взяла, малахольная? С чего придумала? Иль бухая была, все перепутала? С Припяти и самого Чернобыля никто не прогонял. Нас, сторожей, убрали по простой причине, отпала производственная необходимость в охране. Туда люди воротились. Конечно, не все. Но и те, какие живут, достаточно, чтоб доглядеть поселок. А нас по домам отправили после обследования врачей. Доктора сказали, что нельзя нам больше быть в Припяти, опасно для здоровья и жизни, и поторопили уехать. Нас всех пятерых вывезли на одном автобусе. Большие начальники всем говорили спасибо за работу. А ты что несешь, курица заполошная? Нам такие деньги заплатили тогда, ты таких во сне не видела!

— Будет хвастать! Надолго ли их тебе хватило? Все проссал!

— И не бреши! Старшему своему сыну машину купил. Какой довольный был! И теперь добром помнит, хоть сколько годов ушло.

— Зато сам копейкой не поможет, — встряла Ленка.

— А в чем нужда? На жратву хватает. Своя дача есть. Тоже подмога. Я, когда тверезый случаюсь, жена с собой туда прихватывает. Я там целыми днями колорадских жуков с картохи собираю. Баба раком с утра до вечера, я на карачках. Вечером в глазах аж рябит. Но куда деваться, свое жаль терять. По осени картохой хоть засыпься, и не только она, а и капусту, морковку, свеклу, все со своей дачи везем. Ни фруктов, ни овощей на базаре не покупаем. А свое едим, сколько хотим. А и я на даче не лишний. Копаю, сею, пропалываю и поливаю. Ничего без меня не обходится. У меня, у алкаша даже зимой на подоконнике перцы вызревают, всегда зеленый лук имеется, свой.

— На закусь? — усмехнулась Ленка.

— Случается и это! А что, имею право, мне никто не запрещает. Пусть в чем-то ущербный, но в доме, в своей семье не лишний. Куском хлеба никто не попрекнул. Уж как могу, так и живу. Но не из милости держат. Не из привычки. Любят по-своему, без слов.

Я это нутром чую. Оно у меня не пьяное, а больное. Ведь и на Припять поехал из-за заработков, чтоб семье помочь. Да вишь ты, больше потерял. Но нынче что о том тужить. Время, как жизнь, назад не воротишь.

Глава 9. ЖЕНАТЫЙ ХОЛОСТЯК

Яшку во дворе знал каждый. Еще бы! С самого раннего утра он выскакивал из своей квартиры и бежал в гараж, где была его мастерская. Там он что-то паял, чинил, подкручивал и завинчивал. Под руками человека что-то гудело, свистело, тарахтело на все голоса. А Яшка расплывался в довольной улыбке и говорил:

— Ожила!

Яшка, как считали соседи, умел все. А и как иначе, если родился человек в самой Одессе и прожил там до вполне взрослого возраста. Такого как он не было больше в городе. Он никогда не унывал, не любил жаловаться на оплеухи судьбы, если ему случалось даже слишком туго, мелькнет грустинка в глазах на минуту, а в следующий миг снова смеется и шутит человек.

Особо любили Яшку женщины. У него не было старух или малолеток. Всех называл яблочками, персиками, солнышками, голубками и красавицами. Для каждой находил свое заветное слово. Все во дворе знали, почему человек оказался здесь.

У себя в Одессе служил на флоте. Не думал покидать свой город. А тут неожиданно потребовали, чтобы человек дал присягу на верность Украине и Президенту Кучме. Яшку это взбесило. Поначалу подумал, что с ним шутят. Оказалось, все было всерьез.

— Так я же русский! Таким родился. Зачем стану под хохла косить? Никогда на нации не делились. Всегда жили вместе. Пили водку и горилку, заедали салом с хлебом. С чего сбесились, кому это надо? — удивился человек неподдельно.

— Или принимай присягу или уходи с флота. Тогда тебе придется уезжать с Украины, — предупредили конкретно.