|
Несмотря на изменения во многих дискриминирующих законах, патриархат по-прежнему остаётся преобладающей системой политического, экономического, культурного и религиозного угнетения, наделяющего мужчин властью и привилегиями. В дополнение к женоненавистничеству —отвращению к женщине —, эта система включает в себя различные формы изоляции и агрессии: расизм, гомофобию, классовое неприятие, ксенофобию, нетерпимость к инакомыслию и другим людям. Патриархат насаждается агрессией, требует послушания и наказывает любого, кто посмел бросить ему вызов.
А в чём состоит мой феминизм? Не в том, что у нас между ног, а в том, что между ушей. Это философская позиция и восстание власти мужчин. Это способ понять человеческие отношения и увидеть мир, приверженность справедливости, борьба за эмансипацию женщин, геев, лесбиянок, всех групп, входящих в аббревиатуру ЛГТБиК, всех, угнетаемых системой, и остальных, желающих присоединиться. Добро пожаловать, как сказала бы сегодняшняя молодёжь: чем больше, тем лучше. В юностия боролась за равенство, хотела участвовать в мужских играх, но, повзрослев, я поняла, что эти игры —безумие, они только разрушают планету и моральные устои человечества. Речь идёт не о повторении катастрофы, а об избавлении от неё. Конечно, это движение сталкивается с мощными реакционными силами, такими, какфундаментализм, фашизм, традиции и многие другие. Меня удручает, что среди этих противостоящих сил есть так много женщин, которые страшатся перемен и не могут себе представить другого будущего.
Патриархат как каменная глыба. А феминизм —этоокеан, текучий, мощный, глубокий ибесконечно сложный, как жизнь. Он движетсяволнами, течениями, приливами, а порой и яростными штормами. И как океан, феминизм никогда не замолкает.
Нет, притаившаяся, ты не самая красивая, Ты куда ценнее, когда борешься, Когда сражаешься за то, что тебе принадлежит, Когда не молчишь, И твои слова кусают, Когда открываешь рот, И вокруг тебя всё пылает.
Нет, притаившаяся, ты не самая красивая, А даже скорее безжизненная, И если я о тебе что-то знаю, И пока я не видел ни в ком, И никогда, Столь сильного желания жить.
На разрыв.
МИГЕЛЬ ГАНЕ, «Арде»
Когда я была маленькой девочкой, то думала, что должна как можно скорее позаботиться омаме и стать самостоятельной. Эта мысль подкреплялась словами моего деда, бесспорного патриарха нашей семьи: он понимал, насколько невыгодно быть женщиной, и даже хотел дать мне оружие, чтобы я впредь ни от кого не зависела. Под его опекой я провела первые восемь лет жизни и вернулась, уже будучи шестнадцатилетней девушкой, когда дядя Рамон отправил меня с братьями обратно в Чили. До этого мы жили в Ливане, где дядя работал консулом, пока в 1958 году не случился политический и религиозный кризис, грозивший перерасти в гражданскую войну. В Сантьяго братья учились в военном училище, а я сидела дома с дедом. Мой дед Августин начал работать в четырнадцать лет, после смерти отца, оставившего семью без средств к существованию. Для него жизнь состояла из дисциплины, старания и ответственности. Он ни перед кем не склонял головы: честь — превыше всего. Я росла, воспитываемаяего стоической школой: избегать всякой показухи и расточительности, не жаловаться, терпеть, подчиняться, ничего не проситьи не ожидать, полагаться на себя, помогать и служить другим, не рисуясь. Я несколько раз слышала от него эту историю: жил-был человек, и у него был единственный сын, которого он любил всей душой. Когда мальчику исполнилось двенадцать лет, отец сказал ему прыгнуть с балкона второго этажа, велев не бояться, поскольку он будет стоять внизу и поймает его. Сын послушался, но отец скрестил руки на груди и лишь смотрел, как его ребёнок переломал кости при приземлении. |
