— Дедунь, вернись ты к нам, — попросила Наташка неуверенно.

— На что?

— Вместе жить будем, как раньше.

— Э-э, нет! Об том ни слова.

— Почему?

— Я не дитенок! Навовсе отвык от всех. А и к чему вертаться в прошлое глупство? Я много дозволял над собой. Но терпенье лопнуло. Врозь оно куда как лучше. Никто не крутится на глазах и не лезет в душу. Сам себе хозяин. И главное, никто не обидит, не обзовет. Прав или виноват, сам себе завсегда угодишь.

— А разве у тебя нет женщины? — удивилась Наталья искренне.

— Дурочка ты моя! Ну на что мне баба сдалась? И не думал об таком. Единой хватило по горло. Не для того от ней сбег, чтоб другую завести. Случается, иная заглянет. В избе приберет, постирушки справит, пожрать сготовит, и все на том. Я ей обувку починю. Но шашни ни с единой не дозволял себе. Ни об их мои думки, старым стал. А дружусь со всеми. И с мужиками, с бабами тож. Ни с кем не брешусь, с кажным лажу. Вот у меня поначалу, как сюда пришел, двое мужиков жили. Оба бездомными оказались и тоже из-за баб. Нынче у их семьи и дети появились. Живут ладом. Все состоялось и люди довольны. Толик в соседстве прикипелся и нынче всяк день наведывает. Илюша с городу навещает. Будь я говном, кто бы вспомнил? Эти не забывают. Не кидают одного и все стараются подмочь, хоть и не надо ихнего. Хватает всего. Но ить как дети заботятся. Приятно это, скажу тебе, Наташка!

— Дедунь, а я тоже хочу с тобой! Ну почему в нашей семье все коряво складывается?

— Это, Наташка, от самих. Никто не виноват, что корень зла глубоко в душу врос. Его не вырвать и не вытравить. Бабка на деньгах помешалась, ей все мало, а и ты в нее пошла.

— Нет, дедунь, пожила с Николаем Ивановичем, все передумала, пересмотрела. Теперь уж деньги не ослепят. Не в них счастье. Ничего не дадут кроме лишних забот. Вон Чижов, в деньгах купался. А толку! Здоровья ни на грош. Сплошная развалина. Чуть на балкон вышел, через все форсунки чох и кашель. Сквозняков боится как черт ладана. Я так устала от его болячек. Он их каждый день цеплял. Вот и делала ему то компрессы, то примочки, то массаж, то растирание, то ноги парим, иль клизьмы ставим, короче, вспоминать неохота. Ты сотой части того не знал, хотя старше Чижова.

— О! В том его беда! Мужик не должен перед бабой соплями растекаться. Обязан держаться из последних сил. А коли не может, слабый он человек. И семя его никчемное.

— Неправда! Мой малыш настоящим мужиком будет.

— А причем он и Чижов?

— Да от него ребенок! От кого еще? Вон когда Андрюха Николаю попался в квартире, Чижов его к стене придавил. Тот подлый на пол свалился и гондон потерял. Прямо у ног Николая Ивановича. Меня от страха трясло, а тут, как увидела, смех разобрал. Значит, не сбрехал, вправду защиту надевал.

— На башку ему натянуть стоило ту пакость. Коль детей растить не может, на что к бабам подходить козлу. Оба оне не мужики. Вот это верно! Одно не пойму, от кого ж ты понесла? От покойного Алешки, что ли?

— Ну ты скажешь тоже!

— А от кого, ежпи другого третьего не было. Вона наши грибники что рассказали, я своим ушам не верил.