— Это ж я свое забрал, когда уходил. Зачем дарить? За кровные покупал, потому отдали.

— Короче, я тебе советую не медлить. Без работы не останешься. Хочешь, сам за тебя объявление дам, прямо с утра, чтоб время не терять, — предложил запросто.

— Сделай доброе дело, в долгу не останусь, — пообещал Захар. И добавил:

— Коли выгорит твоя затея, век обязан буду.

— А мне от тебя много не надо. Об одном попрошу, разреши пожить, покуда с жильем определюсь. Постараюсь не надоесть и не задерживаться.

— Да мне ты не помеха. Живи на здоровье. Вдвоем оно веселей и легче, — мигом согласился Захар.

Илья, поворочавшись недолго, вскоре уснул. А Захарий задремал лишь под утро. Когда открыл глаза, ночной гость уже ушел, словно его и не было.

— Ну, ладно! Наведу порядок в избе, приготовлю чего-нибудь поесть, авось, кто-нибудь из клиентов объявится, — подумал хозяин.

Время пошло к обеду, когда на крыльце шаги послышались и веселый бабий голос прозвенел:

— Захарий! Отворись! Это я — Анна, твоя соседка! — вошла в дом круглолицая, румяная женщина. Она по-свойски чмокнула Захария в щеку, оглядела с ног до головы:

— Это с чего сам полы моешь? А где твои сракатые кобылы? Почему не приехали?

— Ушел от них! Верней сказать, выгнали они меня! Посчитали, что невыгодным сделался. Ем больше, чем зарабатываю. Вот и слез с ихней шеи, на свой хлеб ушел. Теперь сам дышу. Авось, хуже не станет!

— Ты шутишь, Захар? Или твои бабы спятили ненароком! Кто нынче мужиков прогоняет, да еще такого как ты!

— Ну, вот сыскались!

— Ладно! Недолго им хвост морковкой держать. Завтра объявятся. А я к тебе со своей заботой. Выручи по-соседски. Мои ребятишки вовсе озверели. Всю обувку вконец изорвали. Ничего целого не осталось. Глянь, от валенок одни голенища, от ботинок только шнурки. Не успеваю покупать. Новой обуви на месяц не хватает. Уж и прошу, и ругаю, едино толку нет. Носятся целыми днями как угорелые. С крыши на забор скачут. И девки такие же, как мальцы, сущие бандюги растут. Никакого угомону на них нет.

— Твои дети самые хорошие. Сколько их знаю, никогда не видел, чтоб курили или пили, как другие, — встрял Захарий.

— Еще этой беды недостает! Хватит с меня мужика, отца ихнего, еле избавилась от него. Хоть нынче ожили, хлеба в доме вдоволь появилось. Всем хватает, там и картошка, капуста своя, уже не голодные. Но на баловство лишней копейки нет. Куда там курить, когда жопы прикрыть надо. Вон глянь, портфели по осени купила, они их уже к зиме все раздолбали. Дерутся ими, как петухи. И никакого угомону. Вот глянь, может, отремонтируешь. Не на что новые купить! — открыла соседка мешок, показала портфели, обувь. Заодно и свои сапоги достала. У тех не только «молния» сломалась, а и каблуки сносились.

— Да! Добили обувку под ноль! — оглядел Захар кучу обуви и добавил:

— Только к завтрашнему дню что-нибудь придумаю. Нынче не управлюсь, брехать не буду. Вечером заберешь, работы много.

— Сколько должна буду? — дрогнул голос бабы.

— А по-соседски, сколько не жалко.

— Не обессудь, Захар! Возьми вот кусок сала. Своего кабана закололи неделю назад. Да вот яички домашние. А корова отелится, молоком поить стану. Мы всегда с тобой дружили. Никогда меж нами зло не водилось. Одно тебя спрошу, ты сюда в дом насовсем перебрался или на время, чтоб баб проучить?

— Нет, Аня! Навовсе тут останусь.