Сталин вернулся к столу, набил табаком трубку, закурил и склонился над книгой. То была книга о войне писателя Алексея Задонова, написанная в форме дневника, в котором он рассказывал о себе, о людях, с которыми встречался на фронте и в тылу. Книгу, только что вышедшею, подарил Сталину главный редактор «Правды» Поспелов: скорее всего потому, что именно Сталин перед войной порекомендовал ему Задонова в качестве спецкора. Наверняка тут была и еще какая-то причина, но она, скорее всего, выяснится после прочтения.

Глава 28

Алексей Петрович Задонов окончательно вернулся в Москву только в конце сентября сорок пятого, пройдя с войсками Забайкальского фронта от юго-восточной границы Монгольской народной республики — как раз от тех мест, где в тридцать девятом Жуков разгромил японские войска на реке Халхин-Гол, — до китайского города Мукдена, побывав затем на освобожденных от японцев Южном Сахалине и острове Итуруп Курильской гряды, но в самой Японии, капитулировавшей перед войсками союзных армий, побывать ему не довелось.

После той войны, что отгремела на западе, эта казалась ненастоящей, в ней отсутствовало главное: беспредельная ненависть, желание справедливого возмездия, переполнявшие душу солдата и маршала. Эта война многим казалась работой, в необходимости которой приходилось убеждать и себя и других. В этой войне слышались отголоски Порт-Артура и Цусимы, Ходынки, Кровавого Воскресенья, революции пятого года, восстания броненосца «Потемкин», убийства Столыпина, трупного разложения царизма и еще чего-то, что впоследствии, перелившись через край, привело к бездарному Керенскому и неумолимо последовательному и цинично жестокому Ленину. Это была расплата за былое унижение и позор, но расплата запоздавшая, а потому и не затрагивающая душевных струн тех молодых солдат и офицеров, которые вели эту войну. Да и нынешние японцы оказались не такими, какими представлялись поколению Задонова, тем более солдатам, прошедшим ту войну и вынесшим из нее убеждение, что японец — вояка сильный, с ним просто так не сладить. Сильным он был или нет, а против превосходящей силы и он оказался слаб.

К тому же генералы наши, наученные горьким опытом войны с немцами, на рожон не перли, и если встречали малейшее сопротивление, на все сто процентов использовали авиацию и артиллерию и, только перемолов и смешав с землей японские позиции, пускали вперед танки и пехоту. Впрочем, больших сражений Алексей Петрович так и не увидел. Случалось, что сопротивлялись отдельные гарнизоны, но в целом, ошеломленные навалившейся на них мощью, японские войска сдавались тысячами. Видать, и сами уже навоевались до рвоты и понимали, что победы им не видать, потому что на них — после поражения Германии — ополчился весь мир.

Несколько репортажей с места событий, переданных по армейской связи в Москву, урезанные редакцией до обыкновенных информаций, — вот, собственно, и все, чем отметил Алексей Петрович свое участие в походе наших армий. Можно сказать, что более серьезным препятствием оказались горы, реки и прочие географические особенности, чем сопротивление противника: наступление началось 9 августа, а через десять дней наши войска уже вошли в Мукден.

Более ожесточенные бои пришлось вести на Сахалине и Курильских островах. Но и они закончились к концу августа. Лишь последние острова на виду самой Японии были взяты 1 сентября. Но туда Задонов попал лишь через две недели и тут же получил распоряжение вернуться в Москву. На этом его война и закончилась.