Он все еще обдумывал, что сказать и вообще, имеет ли смысл этот визит, а сам уже звонил, один раз, два. Он запрокинул голову и взглянул наверх – света нет, по крайней мере, он не видел его. Внезапно из домофона раздался резкий голос:

– Что вы хотите?

– Господин Денцлингер?

– Нет, доктор Кремер. С нижнего этажа. Я вижу, вы уже долго тут стоите. Что вам нужно?

Тойер отошел на два шага от двери, и действительно, за окном слева от входа стоял господин примерно его лет, в костюме и галстуке, подтянутый, широкоплечий; он подозрительно смотрел на него, прижав к уху затертую трубку.

Сыщик почти с нежностью постучал по стеклу. Кремер угрюмо отворил, а трубку по‑прежнему держал у лица, и его слова доходили до комиссара из двух источников.

– Если человека нет дома, ничего не поделаешь, и глупо надеяться, что он все же там!

– Господин Кремер, иногда полезно и подождать, если кого‑то нет в данный момент. – Тойер был сама любезность.

– Кто вы?

– Я предпочел бы представиться лично господину Денцлингеру. Вы его телохранитель?

Кремер наконец опустил трубку:

– Я владелец этого дома. Господин Денцлингер уже десять лет, после ухода на пенсию, является уважаемым жильцом второй квартиры в моем доме.

– Надо же! – отозвался Тойер. – Лично я не стал бы снимать у вас квартиру. Ни наверху, ни внизу. А вам известно, когда вернется ваш уважаемый жилец?

– Поглядите наверх!

К своей досаде, комиссар повиновался.

– Ну, и что вы видите?

– Водосток забит, по‑видимому. Значит, дом ваш гниет с крыши, прежде всего погибнет фахверк, и вы еще убедитесь при жизни, что из‑за вашей вшивой собственнической морали пропадет часть нашей культуры и истории. Вероятно, вы не сознаете этого, но в доме жили, любили и страдали многие поколения. Поверьте мне, я кое‑что в этом смыслю.

Кремер, несколько сникший, все‑таки гнул свое:

– Совершенно верно, господин бродяга. Вы видите крышу и находитесь, когда нажимаете звонок, под этой крышей. А в силу моих прав собственника на примыкающий участок мне позволено разрешать или запрещать посторонним лицам…

– То есть морковку сажать вам не позволено, а вот прогонять людей – да.

– Людей, в частности велосипедистов… Закон, если только его не придумал минуту назад агрессивный домовладелец, Тойеру очень понравился, только комиссар, конечно, не показал виду.

– Вы определенно юрист, жестокий судья…

– Вы сильно ошибаетесь. Я врач‑терапевт, помощник страдающего человечества. Фрау Денцлингер была моей пациенткой…

– И умерла от банального воспаления легких! – усмехнулся Тойер.

– Шпионаж! – заорал Кремер. – Вы шпионите за пожилыми людьми, чтобы впаривать им страховки? Оставьте в покое господина Денцлингера! Господь свидетель, он и так много страдал на своем веку!

– Вы поставили ложный диагноз. – Сыщик презрительно отмахнулся. – Я не сделаю ничего плохого вашему квартиросъемщику!

Кремер закрыл окно.

– Вы непозволительно разговаривали с этим стариком!

Заинтригованный сыщик обернулся. Около двадцати человек разных национальностей наблюдали эту словесную перепалку, некоторые даже снимали на камеру. Критическое замечание принадлежало американцу – темные очки‑колеса, высокая шляпа‑панама, узкая рубашка поло, выглядывавшая из расстегнутого комбинезона, в каких ходят лесорубы.

– А вы как измываетесь над ООН? Ведь эта организация когда‑то воплотила прекрасную мечту человечества! Не стыдно? – Тойер затопал прочь.