– Действуй, Зенф, действуй, – простонал Тойер. – И захвати нашего гостя с собой в контору, может, он окажет нам любезность и припомнит еще что‑нибудь… – Ему захотелось напиться. Неужели он станет таким, как Хафнер? Возможно ли такое вообще? Вдруг Хафнер уже умер и остается в группе лишь из упрямства? Кого сам он, Тойер, недавно видел раздвоившимся? Ах да, Озгюра… Вот так – видишь человека в двух экземплярах, а потом все исчезает… Мысль эта торпедой пронзила мозг. Старший гаупткомиссар поднялся с остекленелым взором с кресла и сказал: – Ой! – Пауза. – Ох, знаете что, господин Туффенцамер? Запру‑ка я вас ненадолго в моей ванной… Вы вполне можете пить воду из‑под крана, если приспичит.

– Хотя это нежелательно, – предостерег Хафнер.

Изолировав визжавшего старика, Тойер махнул рукой, приглашая всех подойти.

– Теперь я понимаю, как мы можем объяснить противоречие. Я даже уверен в этом… Ведь мы много раз задавали себе вопрос, по крайней мере я себе задавал: почему преступник действовал то ловко и расчетливо, то глупо. Если их двое, тогда все встанет на место. Нужно лишь подержать под арестом Туффенцамера. Да еще проверить его алиби.

– Но ведь тогда более ловкий останется на свободе, – напомнил Штерн.

Бабетта чистила на ночь зубы и напевала мелодию из «Титаника». Ильдирим поспешно и без удовольствия выкурила на террасе сигарету, после чего решила наметить на бумаге план следующих дней и прикинуть при этом расходы. Она познавала сейчас не только свою приемную дочь, но и себя. Почему? Вероятно, причина крылась в очаровании острова. Прекрасно.

В гостиную вошла Бабетта в красной ночной рубашке. Ногти на ее ногах были накрашены ярко‑зеленым лаком и резали глаз.

– С каких пор ты так делаешь? – спросила Ильдирим.

– Месяца два, – Бабетта смачно чмокнула ее в щеку и забралась на лестницу. – В знак того, что я любящая дочь, сейчас я лягу в постель и представлю себе сексуального…

– Я даже слышать не желаю…

– Хи‑хи… я все равно устала…

Мобильник залился песней «К Элизе». Ильдирим обрадовалась. В душе она готовилась к тому, что могучий жених Иоганнес Тойер вообще ей не позвонит. Но это оказался не он.

– Это Вернц, вы знаете, обер‑прокурор…

– Я в отпуске, господин доктор! Разумеется, я знаю, что вы…

– Так вы уже в Дании?! – воскликнул Вернц.

– Да, и вы собирались звонить мне лишь в случае крйней необходимости…

– Ах, крайней, не знаю… Боюсь, я совершил ошибку… Господин Тойер с вами?

– Нет… – Ильдирим покраснела. – Он приедет чуть позже, то есть… да.

Вернца занимали другие мысли, он не стал расспрашивать. Вместо этого он описал свой разговор с неким Утхоффом.

– Он вцепился в меня клещами, вытащил информацию о вас… Теперь я обзвонил все гейдельбергские больницы. Нигде не нашел пациента с такой фамилией… И я подумал, да и моя жена мне посоветовала, что надо вас предупредить. Вы меня слушаете?

– Да, конечно. Когда он вам звонил?

– Утром, где‑то около девяти часов…

– Спасибо, господин Вернц. Не сомневаюсь, что это был лишь телефонный шутник.

– Да‑да, – подтвердил Вернц и спросил с похотливым смешком: – Я вытащил вас из постели?

– Ясно, мы подержим его у себя, – хихикнул Зенф. – Поглядите, что я обнаружил в его пиджаке… – Он выложил на стол большую пачку таблеток кодеина и пару пилюль «экстази».