— Ух-ты! — воскликнул Дронт, хотя, честно говоря, ему хотелось сказать: «Ай, ты!», ведь Полоски нашел все-таки не он. — Где?

— Здесь! — Голубь гордо показал на спину Квагги.

Дронт посмотрел туда:

— А по-моему, тут ни на одну больше не стало.

— Дронт, — ласково сказал Лукьяныч, — дело в том, что Квагга полосата только Наполовину.

— Именно на Эту? — спросил Дронт.

— Именно на Эту.

— Ой!

— Что, ой? — спросил Лукьяныч.

— Как нехорошо получилось. Мне нужно бежать.

— Куда?

— До свидания, завтра расскажу!

И он снова кинулся к соседнему залу.

Незнакомец стоял и задумчиво смотрел в потолок. Увидев Дронта, он подпрыгнул:

— Не забудь, три попытки. Фокус, Чудо и Мираж. Ну, что верно?

— Все! — честно ответил Дронт и уселся рядом.

Глава третья,

в которой Окаменелость рассказывает о своей Глубокой Молодости

В тот вечер Дронт с Голубем играли в «классики». Дронт уже чувствовал, что он выигрывает, а Голубь стал понимать, что «классики» Совсем Неинтересная Игра, во всяком случае, не такая интересная, как «вертелки», в которой он выигрывал Гораздо Чаще. Ее смысл заключался в том, что соперники вставали друг против друга и начинали вертеться. Кто первый садился на землю, тот проигрывал. И этим Кем-Нибудь почти всегда был Дронт, которому Его Комплекция (почему-то Голубь вместо «Худой» или «Толстый» употреблял именно слово «Комплекция») это не позволяла.

Так вот, когда Голубь начал делать вид, что ему Совсем Не Хотелось Выигрывать, а Дронт дотолкал ракушку (в Музее в «классики» играют именно ракушкой) до десятого квадратика, к ним подбежал Полосатый Незнакомец.

— Новеньких не принимаем, — важно заметил Голубь, следя краем глаза, как Дронт собирается прыгнуть в десятый классик.

— А во что вы играете?

— Ты что, — удивился Голубь, — «классиков» не знаешь? Но мы Больше Никого Не Принимаем.

— Я отлично знаю эти «Ластики», но играть бы в них все равно не стал бы, даже если бы меня стали уговаривать десять Голубей.

— Это почему? — возмутился Голубь.

— Это почему? — спросил Дронт, считавший, что лучше «классиков» есть только одно занятие — поедание желудей.

— Потому что Окаменелость собирается сейчас рассказывать о своей Глубокой Молодости, и все Порядочные Экспонаты, которым дорого Свое Самообразование, уже в ее зале.

Голубь никак не мог допустить, чтобы кто-то подумал, будто ему не дорого Свое Самообразование, и сказал, что он как раз после «классиков» собирался пойти к Окаменелости. На что Дронт ответил, что Самообразование, конечно, Очень Нужно в Теперешнее Время, но никак не важнее «классиков» — ведь недаром все говорят: «Нужно знать Классику», и вообще ценится только все Классическое.

С этими словами он очень удачно толкнул ракушку в десятый классик и довольно посмотрел на Голубя.

— Да, надо спешить, — сказал тот, делая вид, что он не заметил последнего маневра, и они отправились к Окаменелости.

Окаменелость важно возлежала на подставке в центре зала. Вокруг уже рассаживалась масса всяческого музейного народа, которую Окаменелость называла Почтенная Публика.

У всех присутствующих это вызывало какие-то смутные представления о почте и бубликах, но точной связи между ними не могли уловить даже Очень Умные Экспонаты вроде Голубя, который как-никак умел считать до пяти и уверял, что Это дано не Каждому.