— Ну вот, — сказал Кир, стараясь улыбнуться. — Я и смотрел.

— Да там же сейчас… там огорожено сейчас!

— Семина, — сказал Кир. — Я же тебе русским языком говорю: я смотреть ходил. Не в школу, а посмотреть, как там школа. Ну и увидел, что огорожено. Погулял вокруг — и домой.

— Нина Васильевна доску из кабинета к себе взяла. На память.

Ниной Васильевной звали директрису, математичку. Она Кира не любила с первого класса, говорила — звереныш растет, убить может. Как в воду глядела.

— Ну ладно, — сказал Кир. — Я покурю.

— Хватит курить-то! — прикрикнула мать. — Обкурился весь!

— Ничего, для аппетита, — отмахнулся Кир. — Не видела ты обкуренных!

Он вышел. Игорь с Никичем еще понюхали воздух и последовали за ним.

— Блядь, мужики, — сказал Кир. Руки его тряслись, он еле прикурил. — Что за хуйня?

— Нормально, — пожал плечами Игорь.

— Чего нормально? Чего нормально?! Это я что, совсем охуел, да? Я вас вижу — и то уже пиздец, а если теперь вообще начну видеть все так?

— Как — так? — полюбопытствовал Никич.

— Так! То, чего нету!

— Ну, не так плохо, — сказал Игорь. — Подумаешь. Это бывает, Кир. Ну, стресс, хуе-мое…

— Ты же давно тут не был, — с напором сказал Никич. — Ну и психуешь. И видишь, как было…

— А если б я туда зашел? — спросил Кир. — Если б я туда вошел и там остался?!

— Не ори. — Игорь дернул его за рукав; Кир почти ничего не почувствовал — но опять почти. Казалось, что-то такое пролетело мимо руки — как птица крылом задела.

— Чего — не ори?

— Мать услышит, запсихует.

— А я вообще ничего уже не понимаю! — сказал Кир и плюнул. — Вообще ничего! Что я, пьян, что ли, с одной стопки, если мне все мерещится, чего нет?!

— Кир, ну бывает же так, — успокоительно заговорил Никич. — Видишь то, что помнишь. Ты помнишь, что тут была школа, а ее нет. Я тоже в первые дни…

Он осекся.

Кир внимательно посмотрел на него.

— Что «тоже»?

— Ну… привыкал с трудом.

— Но ты же, прости меня, Никич, ты же…

Он не мог подобрать слово.

— Ну да, — спокойно сказал Никич. — Зажмурился. Но знаешь, Кир, домой вернуться — это тоже стресс. Особенно если раненый. Может, это как-то нога виновата…

Кир на всякий случай ущипнул себя. Призраки не исчезали. Собственная рука была живой, реальной, осязаемой — боль, правда, показалась уже не такой сильной, как тогда, в автобусе. Привык, столько нащипавшись-то. Живого места на руке не осталось.

— Ты иди, Кир, — мирно сказал Игорь. — Иди, мы тут постоим, воздухом подышим.

— А вам без меня… нормально?

— Ну, когда ты дома — конечно, нормально, — сказал Никич. — Ты же рядом. Иди давай, а то, я чувствую, исщипался весь. Прости, что мы за тобой шляемся. Это же не мы придумали.

— А кто? — резко повернулся к нему Кир.

— Это у нас какой день? — спросил Игорь, когда они остались вдвоем.

— Четвертый, — сказал Никич.