|
— Я-то? — возмутилась Бриджет. — Чтоб я такой день пропустила? Да ни в жизнь. Подойди-ка сюда, Кларенс. Дай я на твою руку обопрусь. Уж как-нибудь доковыляю. Темнота… и так далее. Снег 11 февраля 1910 года. — Если кому интересно — Урсула. Миссис Гловер наполняла кашей миски Мориса и Памелы, сидевших за большим деревянным столом в кухне. — Урсула, — с расстановкой повторила Бриджет. — Красивое имя. А подснежник-то глянулся? Перемирие 11 ноября 1918 года. Все вокруг почему-то знакомо. — Это называется «дежавю», — объяснила Сильви. — Обман памяти. Память — это бездонная тайна. Урсула якобы помнила, как в свое время лежала в коляске под деревом. — Нет, — возражала Сильви, — человек не может помнить себя в младенческом возрасте. Но Урсула-то помнила: листья, как зеленые ладошки, машут ветру; под капюшоном коляски висит игрушечный заяц, он вертится и приплясывает у нее перед глазами. Сильви со вздохом выговорила: — У тебя, Урсула, чрезвычайно живое воображение. Урсула не знала, можно ли считать это похвалой, но у нее в голове подчас действительно смешивались реальность и вымысел. И еще ужасный страх… страшный ужас… который она носила в себе. Темный пейзаж внутри. — Не надо об этом думать, — резко оборвала Сильви, когда Урсула решила с ней поделиться. — В голове должны быть только солнечные мысли. А еще она иногда наперед знала, что человек скажет или что сейчас произойдет (к примеру, кто-нибудь выронит тарелку или запустит яблоком в оранжерейное стекло), как будто все это уже случалось много раз. Слова и фразы отражались эхом; чужаки представали давними знакомцами. — У всех порой возникают необычные ощущения, — говорила ей Сильви. — Помни, милая: только солнечные мысли. Бриджет оказалась более отзывчивой слушательницей: она объявила, что Урсула обладает «предвидением». Между этой жизнью и следующей, говорила она, есть потайные двери, но только избранным дано в них войти. Урсула не жаждала оказаться в числе избранных. В прошлом году, рождественским утром, Сильви вручила Урсуле красиво упакованную и перевязанную лентой коробку с неизвестным содержимым и при этом сказала: — С Рождеством тебя, милая. А Урсула воскликнула: — Ой, как чудесно: обеденный сервиз для кукольного домика. И тут же получила нагоняй за то, что сунула нос в рождественские подарки. — Но я этого не делала, — чуть позже настойчиво повторяла она в кухне, где Бриджет пыталась закрепить белую бумажную гофрировку на усеченных ножках рождественского гуся. (Этот гусь напомнил Урсуле одного человека из деревни, совсем еще молодого, которому в битве при Камбре оторвало обе ступни.) — Я не подсматривала, я просто знала. — Понятное дело, — отвечала ей Бриджет. — Есть, есть у тебя шестое чувство. Миссис Гловер, сражавшаяся с рождественским пудингом, неодобрительно фыркнула. Она считала, что и пяти чувств человеку многовато, — куда уж еще одно. |
