За каждым из зеркал приходилось плавать отдельно, ради каждого - нырять три раза: чтобы найти, чтобы обвязать и чтобы сопроводить от трюма до берега. Непривычный к подводным работам, Середин выдыхался быстро, и поэтому за второй день смог достать только двенадцать покрытых амальгамой медных листов, на третий - десять, на четвертый - опять десять, и только на пятый день работ последние четыре зеркала были доставлены на берег.

    В завершение ведун в несколько попыток тщательно обшарил трюм. Там еще оставались суздальские клинки, киевские мечи с драгоценными рукоятями, какие-то бочонки, тяжелые, не всплывающие узлы неизвестно с чем - но зеркал не нашлось ни одного. Поколебавшись, Олег прихватил один из бочонков: зря, что ли, нырял? Обмотал веревкой, зацепил сучком и поплыл к берегу, удерживая его перед собой.

    -  Хозяин, ты глянь! - обрадовался кормчий, увидев добычу. - Мед хмельной! Вот те крест, мед!

    -  Значит, и отметим заодно, - перевел дух Середин. - Все, нет там больше ничего!

    -  Оружия жалко, - с тоской поглядел на реку Любовод. - Столько серебра за него отдано было.

    -  Имей совесть, друже. - Олег скинул ремень и начал одеваться. - Чтобы все забрать, новую ладью строить придется. Самое ценное спасли, и то хорошо. И за то Сварогу поклон глубокий.

    -  Выпить надобно за него, хозяин. За милость Сварога, да за сотоварища твоего… - предложил Ксандр, видимо, забыв на время, что является христианином. - Теперича не с пустыми руками вернемся. Прибытка большого не получим, но и разор стороной минует. А, хозяин?

    Купец осмотрел зеркала, расставленные в кустарнике под сохнущими на ветвях тряпицами, решительно махнул рукой:

    -  Меда не выпить, коли он есть, грех будет. Открывай!

    Кормчий довольно хмыкнул, поставил бочонок на землю, резким ударом кулака вбил одну из верхних досок внутрь. Наружу немедленно полезла пена. Молодец, не давая драгоценной влаге стекать на песок, вскинул емкость и принялся пить большими глотками. Оторвался он от бочонка лишь минуты через три - Олег как раз успел вернуть на ремень саблю, сумку, ложку и опоясаться.

    -  Эх, хорош медок. Никак, стояночный? [1]

    -  Вареный с собой не больно-то повозишь. - Купец забрал у него бочонок, громко забулькал хмельным напитком. Спустя минуту, довольно крякнув, передал угощение подошедшему ведуну.

    -  Ну, за успешное окончание моих купаний, - произнес немудреный тост Середин и тоже прильнул к емкости. Правда, живот у Олега оказался не столь объемистым, сколь у бывалых путешественников, и уже через десяток глотков он вернул мед Александру.

    -  Теперича лишь бы до дому доплыть без напастей, - в свою очередь провозгласил кормчий. - А там как-нибудь поднимемся.

    Он отпил - на этот раз уже не так много, - передал бочонок хозяину, размашисто перекрестился, вытянул нательный крестик и с искренней благодарностью поцеловал:

    -  Милостив Господь, велики деяния его.

    -  Токмо не бог твой распятый греческий нас из нищеты вытянул, - не удержавшись, напомнил Любовод, - а колдун русский, друг мой.

    -  Без божьей воли волос с головы человеческой не упадет, - парировал Ксандр.

    Купец ответить не смог: снежно-белая пена сползала у него с бороды, а кадык прыгал вверх-вниз, пропуская в зажатое широким поясом брюхо драгоценную жидкость.

    -  Коли все по его воле, - вступился за исконных богов Середин, - стало быть, и зло тоже с его ведома и желания творится.