Зашибись! Или застарелый разрыв связок или повреждение нерва. Они реально из парня инвалида сделали! Ещё и правая рука, чтобы с гарантией ни фехтовать, ни писать не смог.

Я настолько разозлился, что в груди полыхнуло холодом, а правую руку начало покалывать, будто я её отлежал. В сознании просветлело получше, чем от местной магии. Так, отставить панику. Магия есть, значит, и лекари тоже должны быть. Поправят руку. Были бы деньги.

Наконец-то, я смог рассмотреть присутствующих и вообще всю ситуацию, в которой оказался.

Да я, судя по всему, грёбаный Гарри Поттер.

Лежал я на подстилке в виде соломенного матраца, в чулане, где светился один небольшой светильник: непонятно, магический или электрический, дающий совсем мало света.

Рядом толпилось несколько человек. На коленях передо мной стоял и проверял моё состояние, судя по всему, лекарь в тёмно-зелёном костюме и пенсне. Местный врачеватель имел шикарные бакенбарды, седые коротко стриженые волосы и весьма добрые глаза.

А вот за его спиной стояли два удивительно похожих друг на друга бородача: отец семейства и его сынок. У обоих на лице нацеплены подобострастные выражения с признаками недалёкого ума. Оба массивные, с кулачищами чуть меньше моей головы. Одеты были… сказал бы, как не шибко богатые горожане, но род занятий по ним не угадывался.

Пахло в чулане свежей травой и сушёными полевыми цветами — совсем не теми «туалетными миазмами», на которые намекала так называемая родня.

Тут появилось ещё одно действующее лицо — мужчина в строгом костюме военного кроя и даже, кажется, с коротким скипетром на боку. Лицо было гладким, глаза холодными и безразличными. Единственное, что выделялось, — квадратная челюсть. Он окинул цепким взглядом моё местонахождение, действия доктора, а затем всё своё внимание сосредоточил на хозяевах дома.

— Восемнадцать лет назад мальчик был отдан вам на воспитание. Вам всё это время выплачивалось солидное содержание. Каким образом он оказался в таком месте и в неподобающем виде? Почему вы ни разу не сообщили о задержке умственного развития?

От каждой фразы парочка «родственников» отступала, словно получала нагайкой наотмашь. На их лицах проявился первобытный ужас. Они упали в ноги и принялись лобызать сапоги. Тон хозяина дома резко изменился при виде прибывшего.

— Господин Угаров, не губите! Каждые полгода от вас лекарь приезжал, снадобья давал укрепляющие! Настои и притирки всякие делал. Мы думали, они вам пишут отчёты, раз вы ни разу не поинтересовались… Мы же всё, как приказывали, делали! — тараторил отец семейства. — Не губите! Мы же для него всё сделали! Чай не бояре, а комнату ему отдельную выделили! У меня своих детей восьмеро по лавкам, а нет же — мы за ним ухаживали! Чистенько тут, опрятненько, соломка свеженькая, травки полевые, цветочки луговые… Девочки мои за ним приглядывали, одежда чистая, не штопанная… За что ж вы гневаетесь?

Как он его назвал? Угаров? Надо запомнить… И главное… Юрий… Угаров… русское всё, всяко легче будет, почти свои.

— С лекарем я сам разберусь. А вы!.. Не вздумайте исчезнуть из города. Отыщу же! Но тогда и разговаривать по-другому будем.

Пока пара вытирала собой пол, Угаров обратился к врачу:

— Лемонс, он жить-то будет? Мы сможем его предъявить на проверку магических сил?

— Будет, — устало кивнул лекарь, — но как?

— Об этом пусть у других голова болит. Наше дело — привести его в божеский вид и доставить к старой карге. Она нас за такого претендента, конечно, по головке не погладит. Ну да выбирать нынче не приходится! Постарайся, чтобы он хотя бы выглядел живее, чем сейчас.

— Общее состояние я подправлю, пока в ласточке будем ехать едем. Но мозги… Если он не разговаривает, едва себя обслуживает, не читает, не пишет — это уже другой вопрос.