Лозовский сунул оригинал в бумагорезательную машину, нажал пусковую кнопку и подождал, пока ксерокопия превратится в бумажную лапшу.

– И что ты этим хочешь сказать? – поинтересовался Мартынов.

– Очерк Степанова не пойдет в следующем номере.

– Пойдет, – со вздохом возразил Мартынов. – У Попова он на контроле. Я ничего не могу сделать.

– Можешь, Гриша. И сделаешь. Нужно.

– Володя, я очень ценю нашу дружбу. Но войди в мое положение. На мне семья. Попов меня уволит. Он и так на меня зуб точит. А другой такой работы я не найду. Даже с половиной зарплаты. Сам знаешь, как сейчас: больше тридцати – отдыхай, старый. А мне уже полтинник. Так что... Сам понимаешь.

– Понимаю. Что ж, нет так нет, – равнодушно, сонно проговорил Лозовский. – Все имеет свои пределы. Почему дружба должна быть исключением? Извини, что расстроил тебя своей просьбой. Будь здоров, Гриша.

– Да погоди ты! – с досадой бросил Мартынов. – Вскочил! Все такие нервные стали! Чуть что – сразу вскочил!.. Что-то серьезное?

– Да.

– Очень?

– Очень.

– Объяснишь?

– Нет.

– Понял. Если я задержу сдачу очерка на три дня – может, хватит? Отправлю материал в досыл. В типографии, конечно, поднимут хай. Две полосы – в досыл! Но это я переживу. Трех дней хватит?

– Может, хватит. Может, не хватит. Если не хватит, что можно сделать?

– Только одно: вирус. Сейчас гуляет новый вирус. Slammer. Свирепая штука. Киберджихад. Но он не может выесть только одну статью. Поплывет вся база данных.

– Пусть поплывет.

– Мы сорвем выпуск номера. За все время у нас такого не было ни разу.

– Теперь будет.

– Черт. Уволит он меня. Как пить дать уволит. Ладно, Володя, сделаю. Для тебя – сделаю. Но ты постарайся уложиться в три дня, а?

– Постараюсь, – пообещал Лозовский. – А насчет уволит... Он уволит тебя в любом случае. Как только я уйду, следующим будешь ты.

– Ты хочешь уйти? – встревожился Мартынов.

– Нет. Но, возможно, придется.

– Плохо у нас в «Курьере», Володя, плохо. Прямо беда.

– Это полбеды, – возразил Лозовский. – В России у нас плохо – вот беда.

– Да, и в России. – Мартынов тоскливо посмотрел в окно. – Даже погода. Это погода? Это не погода, а какая-то муть.

– Знаешь, как говорит мой тесть? Погода зависит от настроения народа.

– А что? Очень может быть. Ладно, договорились. Сделаю. Гони из загона моих коз.

Но до загона Лозовский не дошел. В коридоре его перехватил Броверман, взял под руку и увлек на пятый этаж, куда журналисты «Курьера» никогда не заходили. Здесь располагалась какая-то крутая «лимитед», в торце у окна, выходящего на улицу Правды, было оборудовано место для курения – с современными креслами, даже с телевизором, который, впрочем, никогда не работал.

– Что происходит, Володя? – спросил Броверман, нервно закуривая.

– Тебе лучше знать, – ответил Лозовский. – Меня не было почти неделю. А что происходит?

– Сашу Костычева Попов уволил.

– За что? Опять закирял?

– Да нет, пришел слегка поддатый. Попов унюхал, сразу – приказ. Стас Шинкарев уволился.

– Когда?

– На следующий день после того как ты улетел в Тюмень.