Блейк Крауч, Джордан Крауч. Жуткое
Ты не имеешь души. Ты и есть душа. И имеешь тело.
Октябрь 1980 года
– Сколько еще, папочка? – спрашивает Грант Мортон с заднего сиденья «Шевроле Импалы» 1974 года выпуска. В зеркале заднего вида мальчик замечает взгляд, брошенный на него отцом. Взгляд не сердитый и даже не строгий. Просто усталый и печальный – такой, каким он стал в последний год. – Мы сейчас на пять минут ближе, чем когда ты спрашивал последний раз. А ты помнишь, сколько я сказал тебе тогда? – Двадцать минут? – Правильно. Так сколько будет двадцать минус пять? Грант бросает взгляд на девочку с заплетенными косичками, сидящую рядом с ним. Он на два года старше Пейдж, но его пяти-или-почти-шестилетняя сестра разбирается в математике так, как ему и не снилось. – Сколько? – шепчет он. – Какой ответ? – Без жульничества, – предупреждает их отец. – Твоя сестра и так достаточно помогает тебе с домашними заданиями. Пытаясь сосчитать в уме, мальчик смотрит в окно. За ним горы, но в такую ночь ничего не видно, кроме случайного отражения фар от окна в доме или проезжающей машины. По радио передают шестую игру Мировой серии. «Филадельфия Филлис» должны вот-вот выиграть у «Канзас Сити Ройалс», и рев трибун ровным потоком льется из динамиков. Грант чувствует легкий удар по ноге. Он отворачивается от окна. – Пятнадцать, – шепчет, наклонившись, Пейдж. Мальчик смотрит в зеркало заднего вида, чтобы убедиться, что отец не заметил их хитрости. – Пятнадцать, – произносит он. – Ты в этом уверен? Грант искоса смотрит на сестру. Она отвечает ему практически неуловимым кивком. – Уверен. – Правильно. Отлично, Пейдж. От смущения мальчик краснеет, но глаза отца в зеркале остаются добрыми. – Не волнуйся, малыш. Сестры для этого и нужны. Джим Мортон опускает стекло и выбрасывает окурок. Грант взглядом провожает его и видит, как он падает на шоссе в фонтане искр. В машину врывается холодный воздух, полный аромата пихты. Они едут в полном молчании, слушая игру. Через ветровое стекло видно, как дорога перед ними, извиваясь, медленно взбирается вверх, и из ниоткуда в свете фар возникают двойные желтые полосы. Мальчик прислоняется головой к стеклу. Он зажмуривает глаза и достает из кармана квадратный кусок ткани. Подносит его к носу. И вдыхает аромат ночной рубашки матери. Когда он закрывает глаза, то почти вспоминает, как все должно было бы быть: мама на переднем сиденье, а вытянутая рука отца лежит на спинке ее кресла. В последнее время Гранту становится все труднее вспоминать лицо матери без ее фото, в то время как ее голос звучит в его ушах четче и достовернее, чем когда-либо. Если бы она была сейчас в машине, то говорила бы, заглушая звуки игры. Она бы шутливо спорила с Джимом по поводу громкости радио, скорости, с которой он ведет машину, и той неуклюжести, с которой он преодолевает крутые повороты. Грант открывает глаза и, хотя и знает, что ее там не будет, все равно испытывает шок от пустоты на переднем сиденье. «Ехать еще пятнадцать минут». С их последнего посещения хижины прошло больше года, и за это время так много всего изменилось, что ребенку кажется, будто воспоминания о той поездке принадлежат кому-то другому. В Каскадные горы они приезжали каждое лето. Хижина их семьи стояла на берегу небольшого пруда, который не прогревался даже в июле. Здесь они проводили месяц. Дни были наполнены плаванием и рыбалкой. |
