|
В преступном обществе все люди либо довольны, либо пребывают в безразличном состоянии, в котором нет ничего обременительного, следовательно, не может ваша хваленая добродетель дать счастье всем членам общества; так пусть ее поклонники не гордятся почитанием, которое им оказывается по причине несовершенного устройства общества - это лишь дело случая, но в сущности этот культ нелеп и надуман и не делает добродетель привлекательнее. Напротив того, порок всегда сопряжен с приятными моментами, только в нем можно обрести счастье, он один воспламеняет и поддерживает страсти, и тот, кто подобно мне избрал его своей привычкой, не в состоянии от него отказаться. Я знаю, что предрассудки его побеждают, что иногда над ним торжествует людское мнение, но на свете нет ничего отвратительнее предрассудков и ничего, заслуживающего большего осуждения, чем общественное мнение. Как сказал Вольтер, это мнение правит миром, так не признать ли, что оно, как и все правители, имеет власть, основанную на условностях и случайностях? Да и что может значить для меня мнение людей? Какое мне дело, что они думают обо мне - главное, чтобы я находил радость в своих принципах! Если мне неизвестно чужое мнение, оно не делает мне ничего плохого, а если мне его тычут в нос, ну что ж, это мне - доставит лишнее удовольствие, да, именно удовольствие, так как презрение со стороны дураков для философа приятно: приятно игнорировать общественное мнение, а вершина мудрости заключается в том, чтобы не обращать на него внимания. Часто добродетель похваляется всеобщим уважением, но скажите, что выигрывает человек, которого кто-то уважает? Кроме того, чужое уважение оскорбляет гордость: порой я могу полюбить того, кого презираю, но никогда не сумею полюбить того, кого почитаю, и у последнего всегда будет множество врагов. Поэтому не стоит колебаться между этими двумя способами жизни: добродетелью, которая приводит лишь к самому бессмысленному и самому скучному бездействию, и пороком, в котором человек находит все, что есть самого сладостного на земле. Вот какой была жуткая логика порочных страстей Родена, и мягкое и естественное красноречие Жюстины не могло справится с такими софизмами. Зато Розали, более податливая и менее развращенная, Розали, испытывавшая ужас от того, чем ей приходилось заниматься, понемногу прислушивалась к советам своей подруги. А наша наставница жаждала преподать юной ученице первые уроки религии. Впрочем, здесь не помешала бы помощь духовника, но его, увы, в доме не было: Роден презирал всех священнослужителей так же искренне, как и культ, который они проповедовали, и ни за что на свете не потерпел бы их присутствия возле своей дочери. Равно невозможно было отвести девочку к исповеднику: Роден не отпускал дочь из дома без сопровождения. Поэтому приходилось ждать подходящего случая, а пока Жюстина исправно наставляла свою подопечную; прививая ей вкус к добродетелям, она приобщала ее к религии; она объясняла ей религиозные догматы, открывала священные тайны и, объединяя в молодом сердце эти два чувства, она незаметно делала их необходимыми для будущего счастья девочки. |
