|
Да, да, Жюстина, - с жаром продолжал Роден, - если ты на это согласна, оставайся с нами; посреди многочисленных пороков, к которым меня толкает мой бешеный темперамент, мое испорченное сердце, я, по крайней мере, смогу утешиться тем, что рядом со мной находится добродетельное существо, которое поможет мне припасть к стопам Господа, когда я насытюсь развратом. "Вот так! - подумала в этот момент Жюстина. Значит добродетель все-таки необходима, все-таки нужна человеку, раз уж этот закоренелый злодей утешается ею". Наша добрая героиня вспомнила о просьбе Розали не покидать ее, ей показалось, что в Родене осталось что-то хорошее, и она решилась принять его предложение. - Тогда, Жюстина, - сказал Роден, - ты будешь теперь жить вместе с моей дочерью, а не с остальными женщинами, и я назначаю тебе четыреста ливров жалованья. Это означало целое состояние для несчастной сироты. Возгоревшись желанием привести Розали к добру, а может быть, и ее отца заодно, если она приобретет над ним какую-то власть, Жюстина не пожалела о своем решении, и Роден привел ее к своей дочери. - Розали, до сих пор у меня не было особого желания связать судьбу Жюстины с твоей, а сейчас это намерение стало радостью и утешением моей жизни, и соизволь принять из моих рук такой подарок. Девушки горячо обнялись, и Жюстина стала жить в доме уже в новом качестве. Не прошло и недели, как наша умная и добрая девушка начала трудиться над осуществлением своего благородного плана, однако закоренелость Родена сводила на нет все ее старания. Однажды он такими словами ответил на разумные советы этого добродетельного создания: - Не думай, что почтение, которое я оказываю добродетели в твоем лице, означает, что я готов принять ее или предпочесть ее пороку: нет, Жюстина, совсем не так, и не заблуждайся на сей счет. Тот, кто станет утверждать, что мое отношение к тебе доказывает либо верность, либо необходимость добродетели, глубоко ошибается, и я буду очень огорчен, если ты так думаешь. Хижина, которая служит мне убежищем на охоте, когда нещадно палит солнце, конечно же не является монументом полезности, она полезна лишь в случае необходимости. Скажем, подвергаясь какой-то опасности, я встречаю ничтожный предмет, который гарантирует мне безопасность, и пользуюсь им. Так разве не полезен данный предмет? Стоит ли презирать его за ничтожность? В обществе, целиком порочном, добродетель была бы не нужна, но поскольку мы живем не в такой среде, совершенно необходимо или изображать добродетель, или ею пользоваться, чтобы уберечься от тех, кто ее проповедует. Если же никто ее не принимает, она бесполезна: выходит, я прав, утверждая, что ее необходимость вызывается либо убеждениями, либо обстоятельствами. |
