|
– От тебя мне нет и никогда не было никакого толку. Я уверена в том, что дети интуитивно чувствуют настоящий нрав родителей, не тот, который родители показывают всему миру. И ты чуял норов отца, его истинную природу, и притворился мертвым, чтобы избежать его мести. Но умерла на самом деле только я. К ним шел Аспераманка. – Через пять минут встретимся в коридоре, – быстро сказала Инсил Лутерину и повернулась к мужу, приветливо протягивая к нему руки. Лутерин отошел в сторону. Он прислонился к стене, стараясь успокоить бурю чувств. – О, Прародительница... – простонал он. – Могу представить, как толпа угнетает вас, привыкшего к одиночеству, – проговорил кто-то, проходя мимо. Вся его жизнь перевернулась и продолжала переворачиваться. То, что происходило с ним прежде, было фальшиво, он был другой, всю свою жизнь он притворялся другим. Даже его отвага на поле битвы – там ему удалось дать выход скрываемой столько времени муке – значит, это была вовсе не отвага? Быть может, войны – это просто освобождение от мук, а не чистое насилие? Он понял, что не знал и не понимал ничего. Он цеплялся за свою невинность, боялся правды. Теперь он вспомнил, что после смерти брата пережил момент истины. Они с Фавном были очень близки. В вечер смерти Фавина он пережил физическое потрясение, однако отец объявил о смерти сына только на следующий день, сказал, что Фавин умер на день позже. И это небольшое на первый взгляд несоответствие поразило его юное сознание, все отравило. Постепенно – он мог это предвидеть – с освобождением от яда к нему придет радость. Но освобождение от яда еще не закончилось. У него дрожали ноги. В путанице собственных мыслей он почти забыл об Инсил. Ее странное состояние вселяло тревогу. Он зашагал к коридору, где она просила ждать, – со страхом гадая, что же еще услышит от нее. Путь ему преградили церковники, и Лутерина вовлекли в оживленную беседу, преимущественно о важности момента и о том, чего ждать теперь, когда природа ожесточится еще больше. За разговором церковники пожирали маленькие мясные пирожки в форме птичек, и Лутерин подумал, что ему нет дела до этой церемонии, свидетелем и участником которой он оказался. Разговор прервался, и все взгляды обратились к дальней стороне зала. Аспераманка и Эбсток Эсикананзи по винтовой лестнице поднимались из зала в верхнюю комнату. Воспользовавшись паузой, Лутерин выскользнул в коридор. Через минуту рядом с ним оказалась Инсил, она так спешила, что на ходу всем сухопарым телом устремилась вперед. Бледной рукой она приподнимала юбку, драгоценности блестели, словно кусочки льда. – Я вынуждена быть краткой, – заговорила она без предисловий. – За мной постоянно следят, за исключением тех моментов, когда подают вино или когда всем приходится принимать участие в дурацких церемониях – как теперь. Кому какое дело, что мир внезапно провалится во тьму? Послушай, когда отсюда можно будет уйти, отправляйся в городок к торговцу рыбой. Лавочка в конце улицы Святости. Запомнил? Никому ничего не говори. «Целомудрие для женщин, тайна для мужчин», как говорится. Держи язык за зубами и храни тайну. – Но о чем ты, Инсил? Снова он задавал ей вопрос. – Мой дорогой муж и мой дорогой отец замышляют избавиться от тебя. Убивать тебя, как я понимаю, они не станут – это может выйти им боком, и кроме того, они перед тобой в долгу – ты ведь так вовремя помог им избавиться от прежнего олигарха. Но после окончания церемонии постарайся не попадаться им на глаза и сразу отправляйся на улицу Святости. |
