И когда дойду я до своей Голгофы –

В слезах не упомню лика дорогого,

Опущу Крест наземь, и меня растащат –

Щиколки лодыжки!.. из ступней пропащих,

Пятерней дрожащих, из под ребер тощих –

Кровь моя живая бьется и полощет!..

Эту ржавь по шляпку в плоть мою вогнали?! –

Нет! не гвозди – реки в алмаз одеяле!

Чехонями – рельсы! Нимбы – над церквами!

Да костров рыбацких на излуках – пламя!

И лечу, раскинув кровавые руки,

Пронзена землею нестяжальной муки,

В той седой холстине, что я покупала

В мышином сельмаге на бреге Байкала,

Да и сарма крутит горевую робу,

Да и сыплет Космос волглые сугробы,

Да и плачут люди по распятой дуре,

Да Господь над нею звездным дымом курит,

Да брусника – щедро – с ладоней – на платье,

Да рот – в холод:

люди… что хочу… сказать я…

СЫН. ДИПТИХ

Левый складеньПравый складень

Ноги маленькой церквушки Об одном молиться буду

Моют ясные ручьи. И в жару, и в холода:

На горячечной подушке – “Смертны все… Яви же чудо –

Щеки жаркие мои. Пусть он будет жить всегда!”

Я рожаю. Неужели Но над миром трубы грянут.

Святки, сани, Страшный Суд, Про войну приснится сон.

Колыбели и купели – И в глаза мои заглянут

Все вот в ЭТОМУ ведут?! Очи сорванных икон.

Раздерут парчовый полог Тот комочек вечной плоти,

Руки толстых повитух: Что когда то жил во мне –

– Ох, царица, день недолог – В чистом поле, в конском поте

– Примем, примем сразу двух! Умирает на войне.

Заволокнут слепотою, Кинутся ко мне: – Царица!..

Как окошком слюдяным, Волю бабьим воплям дам.

Белый свет. И надо мною – И на площадях Столицы

Из кадила – белый дым. Много золота раздам.

Что, никак уж отпевают?!.. И руками, как окладом,

Медь оклада жжет губу… Закрывая черный лик,

Больно – я еще живая! Вдруг услышу где то рядом

В простынях, а не в гробу! Колыбельный

Резкий

Глаз смолою застывает. Крик.

Яблоком – в росинках – лоб.

Нарастает, опадает

Тела бешеный сугроб

Не хочу уже ни счастья,

Ни наследья, ни венца –

Умереть бы в одночасье,

Чтоб не видели лица!

И в последней смертной муке,

Бабе данной на роду,

Простыню отжали руки,

Как крестьянка на пруду!

И скользнула жизни рыбка

Из глубин моих морей!

И взошла моя улыбка,

Как у Божьих Матерей!

– Покажите мне, – хриплю я.

Повитухи машут: – Кыш,

Дочку краше намалюешь,

Как по маслу, породишь!..

Но и сын твой тож прекрасный!..

А тебе не все ль равно?.. –

Был царевич темно красный,

Как заморское вино.

И заморский важный лекарь,

Как на плахе, весь дрожит,

Над рожденным Человеком

Старым Богом ворожит.

КУРБЭ: АТЕЛЬЕ ХУДОЖНИКА

Я собаку ощерившуюся пишу:

Вон язык ее до полу виснет.

Я кистями и красками судьбы вершу:

Вот крестины, а вот уже – выстрел.

Вот у края могилы глазетовый гроб,

И священник, одышлив, весь в белом,

Вырастает над осенью, зимний сугроб,

Отпевает погасшее тело.