— Я понял, — сказал Зивелеос. — Придётся открыть лицо.

Николай отступил на шаг назад, снял с головы шляпу, очки и усы и, удерживая их в руке, посмотрел сначала на Таню, потом на судью.

Таня вскочила на ноги с возгласом:

— Николай, я так и знала, что это вы. — Слёзы хлынули из её глаз. Она опять закрыла лицо руками.

В это самое время длинные тени упали в помещение. Зазвенело, разлетаясь, стекло второго окна. На обоих подоконниках появились люди в противогазах, по два человека в проёме каждого окна. Одновременно распахнулась дверь и в неё ворвались сразу несколько людей в противогазах и с какими-то аппаратами, напоминающими огнетушители.

Зивелеос мгновенно надел свой странный головной убор и закричал:

— Таня, ко мне!

Девушка, повинуясь скорее инстинкту, чем здравому смыслу, ибо для неё всё было непонятно, кинулась к Николаю и обхватила его за талию точно так, как сделала прошлым вечером на балконе.

От окон и от двери люди в противогазах включили свои аппараты. Из раструбов повалил белый дым, необыкновенно быстро распространявшийся по всей небольшой комнате. У ног Зивелеоса взорвались один за другим несколько взрывпакетов.

— Ну вот, сказал Зивелеос, — обращаясь, очевидно, к судье, — это ответ на наш спор. Но я ещё не всё сказал. Главное впереди.

С этими словами Зивелеос и Таня скрылись под окутавшим их изнутри облаком, поднявшимся высоко над полом. Наклонившись, оно быстро устремилось к окну, в котором ещё стояли солдаты группы захвата генерала Казёнкина.

Те двое непроизвольно бросили свои тела вперёд, навстречу Зивелеосу, и только потому, разлетевшись в стороны от пронёсшегося между ними облака, упали внутрь помещения. Впрочем, облака Зивелеоса они не видели, поскольку оно сразу же растворилось в белом дыме, выходящим из аппаратов, но зато они почувствовали его расталкивающую силу.

Судья, поражённая всем происходящим, едва успела заметить, как паспорт Самолётова каким-то чудом упорхнул в поднимавшееся облако.

Николай направил полёт из окна сразу вверх, прижимая голову Тани к своей груди. И всё-таки они успели вдохнуть газ, заполнивший комнату до их вылета. Через минуту полёта Николай почувствовал, что глаза его закрываются против воли. Борясь с наступающим быстро сном, он проговорил как можно громче:

— Не знаю, что со мной, но я засыпаю.

В ответ совсем рядом знакомый голос сказал, как в тумане:

— Я тоже.

Группа захвата использовала задумку генерала Казёнкина в полную меру — она применила усыпляющий газ. В комнате заседания суда уснули все. Подъехавшие по команде машины скорой помощи стали вывозить спящих в ближайшие больницы. Среди пострадавших не было только Самолётова и Иволгиной.

Парень и девушка спаслись бегством. Никто ещё не знал, что уснувшая пара не могла теперь опуститься на землю. Скованный под воздействием газа сном, Николай не мог управлять движением. Пальцы ног и рук ослабли. Подключённые к ним рецепторы, передававшие сигналы команд на соответствующие чипы, бездействовали. Движение облака замедлилось и остановилось, зависнув над одной из площадей столицы. Молодые люди спали в воздухе, находясь в крепких объятиях любви, а под ними кипела жизнь. Столичный город не спал, живя бурной жизнью субботнего дня.

Птица в воздухе — рыба в воде

Генерал Казёнкин, полковник Глупый, майор Скориков и другие старшие офицеры находились на улице Кржижановского в своих машинах, переговариваясь время от времени по рации. С момента начала операции, то есть, как только солдаты с противогазами на головах начали спуск на верёвках к пятому этажу здания и ворвались в окна комнаты заседания суда, все особенно напряглись.