— Нет, пожалуй, я не помогу вам, товарищ генерал. Только могущественные организации обладают возможностями использовать столь дорогостоящее оборудование. Я мог, конечно, своими статьями наступить на хвост мафиозным структурам, но вряд ли до такой степени, чтобы им нужно было следить за каждым моим шагом. Скорее всего, тут какая-то ошибка.

Генерал в раздумье поднялся и сделал несколько шагов по кабинету. Его интересовало, знает ли что-нибудь журналист об ограблениях Рыжаковского и Утинского. Газеты пока не писали об этом.

— А что вы думаете о наших финансовых магнатах? Не могут ли они иметь что-то против вас? — спросил он осторожно.

— Не думаю, — сразу ответил Самолётов. — Я слышал, что Утинский и Рыжаковский неожиданно укатили за границу. Об этом говорят, но это не моя тема. Экономическими вопросами занимается у нас другой сотрудник. Я больше по социальным темам и экстремальным ситуациям таким, как Зивелеос, например. Вы же собираетесь решить эту проблему?

— Ну а как же? Каждый бандит должен отвечать за содеянное. Ответит и этот.

— А вы уверены в том, что это бандит?

— Пока других предположений нет. Изъятие денег насильственным путём иначе не называется.

— Если это не экспроприация, — заметил Самолётов.

— Ну, вашу точку зрения мы читали в газете, — с долей ехидства ответил Казёнкин. — Вы готовы сделать из этого преступника национального героя. Ваш пафос влияет даже на академиков.

— А вы разговаривали с академиками на эту тему?

— Да, представьте себе, не сидим, сложа руки. Интересуемся, что думает наука по этому поводу.

— Ну и что же они говорят? Предложили что-нибудь?

— Увы, нет, — с явным огорчением в голосе сказал генерал.

— Неужели же академики не могут хотя бы предположить, в чём секрет Зивелеоса? — почти равнодушно спросил Николай. — Что же у нас за наука такая?

— Да нет, предположения они, конечно, делали. Академик Сергеев даже вспомнил, что его коллега занимался вопросами концентрации энергии. Но, к сожалению, не знает, где сейчас этот человек. И всё же мы найдём его, и будьте уверены разгадаем эту шараду. Писать, правда, об этом не надо, — спохватился вдруг генерал, заметив, что неожиданно вопросы стал задавать журналист, а он отвечать и сказал уже то, о чём следовало бы умолчать. — Я прошу вас правильно понять. Мы беседуем со специалистами, но не всё следует знать широкой публике до того, как раскроется дело. Надеюсь на ваше благоразумие. Наш с вами разговор пусть будет сугубо конфиденциальным.

— Согласен, но могу я написать, чтобы успокоить общественность, о том, что вами всё делается вплоть до привлечения научной мысли?

Такому предложению генерал возражать не мог. Однако чтобы переломить ход беседы в свою пользу, он попытался овладеть инициативой задавания вопросов.

— Николай Степанович, — генерал назвал Самолётова по имени и отчеству, — демонстрируя явное уважение и как бы даже примирение с журналистом, с которым до сих пор говорил безо всякого обращения по имени, — давайте, как говорится, сделаем баш на баш. Я ответил на ваши весьма специфические вопросы, а вы в ответ удовлетворите, пожалуйста, моё простое любопытство, если не трудно. Как вы, молодой человек, живёте вообще? Я имею в виду, как вы обходитесь без женщин? Вы как-то нам сказали, что провели ночь или часть ночи с какой-то Машей, но, мне кажется, вы с нею после этого не встречались больше.

Материалы в газету от вас она перестала носить? А прежде вроде бы помогала.

Вы поругались с нею или разошлись, не знаю, как сказать корректнее? И где же всё-таки она живёт, вы нам так и не сказали в прошлый раз.