Сколько там охранников?

Держась подальше от дороги и передвигаясь с большей осторожностью, чем прежде, Колдмун подошел ближе и остановился в зарослях футах в пятидесяти от пропускного пункта. В ярко освещенной внутри будке он увидел одного человека — солдата. Тот со скучающим видом листал журнал «Максим». Неужели там всего один охранник? Это было бы удобнее всего. Конечно, над воротами есть камеры, целых четыре штуки, направленные во все стороны. Кто-то, вероятно, наблюдает за картинкой.

Колдмун опустился на землю и пополз на животе, пока до будки не осталось примерно пятнадцать футов. Дождь хлестал по окнам, и охранник, даже если бы посмотрел в окно — а он не смотрел, — ничего бы не увидел. Судя по всему, он и в самом деле был один.

Колдмун пополз дальше до самой будки. Дверь была закрыта, как и раздвижное окно. Но заперта ли она?

Двигаясь с чрезвычайной осторожностью и благодаря грозу за шум, он подкрался к двери и протянул руку. Ветер сотрясал шаткую металлическую будку.

Что ж, другого способа сделать это не существовало.

Колдмун встал и заглянул в дверное окно. Охранник, сгорбившись, сидел спиной к двери и листал журнал.

Колдмун взял палку и постучал в окно будки.

Охранник подскочил, словно от выстрела, поднялся со стула и посмотрел в окно. Увидеть он, конечно, ничего не мог и снова сел, решив, что это ветка, отломанная ветром. Даже и проверять не стоит.

Колдмун снова ударил по окну, на этот раз сильнее.

Охранник опять подскочил, подошел к окну, посмотрел, потом неуверенно вышел наружу.

Колдмун мгновенно ухватил его за волосы и запрокинул ему голову, одновременно уводя его за будку, в слепую зону для камер, где и перерезал ему горло. Он отпрыгнул назад, когда тело рухнуло на землю и из шеи хлынула кровь.

Все-таки обойтись без трупов не получилось.

Колдмун выждал минуту, пока тело не истекло кровью. Потом быстро снял с охранника дождевик и шапку, надел их, вошел в будку, открыл журнал и ссутулился — все это ради работающих камер. Он старался как мог, чтобы не попасть в объективы, но если кто-то заметил его, то лучше узнать об этом сейчас, а не позже. Он просидел несколько минут, листая страницы, потом положил журнал и не спеша вышел из будки, лениво расстегивая ширинку, словно собирался отлить.

Он проскользнул в ворота и прошел дальше вдоль внутренней стены, остановившись в темном углу. Его потрясло то, что он сделал… что был вынужден сделать. Он убивал и раньше — один раз, — но не так хладнокровно…

Колдмун жестко подавил в себе эти чувства. Не сейчас. Не тогда, когда его напарнику грозит опасность.

Он не был уверен, что не попал на камеры, но из-за дождя картинка наверняка была нечеткой. Так или иначе, никто не выбежал из дома, не сработала тревога, не начали мигать лампы. Обуздав бешено бьющееся сердце, Колдмун двинулся вдоль внутренней стены туда, где было еще темнее. Прожектора на вышке обшаривали территорию, но их движение было беспорядочным и повторяющимся. Никто не ожидал незваных гостей в такую ночь. Колдмун вытащил бинокль, чтобы произвести разведку.

Главный объект находился на площадке, покрытой потрескавшимся, местами поросшим травой бетоном. Это было приземистое двухэтажное здание из шлакобетонных блоков с рядами маленьких окон на фасаде. Окна казались новыми, видны были и другие следы реновации, особенно заметные в свежевыкрашенном трехэтажном здании сбоку. Дорога за воротами вела прямо в это здание, под высокую арку, где были еще одни ворота, за которыми, вероятно, находился внутренний двор. По обе стороны двора Колдмун разглядел парковочные зоны.

Пригнувшись, он дождался, когда лучи прожекторов завершат очередной круг, и бросился к арке, ведущей в здание.

60

К ней вернулось сознание, и на мгновение она инстинктивно напряглась, предполагая худшее и сжимая в руке стилет, которого там не было.