Она сверилась с папкой, проведя пальцем по пунктам документа.

— Мы выявили также волоски, волокна, пыльцу и другие осадки. Ничего примечательного, кроме одного: пыльца представляет собой типичную смесь местной флоры — не центрально-американской. Образцы пыльцы указывают на весенний сезон, вероятно — на весну нынешнего года, судя по свежести пыльцы.

— Продолжайте, пожалуйста.

Кроссли перевернула страницу:

— Все токсикологические анализы дали отрицательный результат, по крайней мере в отношении обычных токсинов и веществ. Кажется, у вас есть список того, на что мы делали анализ.

— Да, есть. А теперь давайте еще раз поговорим о том, как были ампутированы ноги.

Она недовольно поморщилась:

— Как я уже говорила, ампутация была жестокой, в ряде случаев удары наносились, видимо, топором, к тому же тупым, другие ноги ампутированы, вероятно, тяжелым мачете. Место ампутации разнится, начиная от лодыжки до… у большинства почти до колена. В большинстве своем ничто не указывает на использование жгута, но в нескольких случаях жгут перед ампутацией все же накладывался, примитивный и неэффективный. Никаких свидетельств профессионального медицинского сопровождения. Высока вероятность того, что большинство жертв умерли от кровопотери.

— Угол нанесения ударов?

— Большинство находится в диапазоне от сорока до семидесяти градусов по отношению к горизонтали, иными словами, под наклоном.

— А направление ампутации?

Раздражение Кроссли усилилось. Она уже обсуждала это с Пендергастом.

— Ампутация начиналась снаружи нижней части ноги, справа налево.

— И удары наносились сверху.

— Да, да, вы все это знаете — мы об этом говорили.

— Мы и в самом деле говорили. А теперь, доктор Кроссли, пожалуйста, порадуйте меня, представив мысленно процесс ампутации с учетом всех факторов, которые вы перечислили.

Наконец раздражение в ней взяло верх.

— Я не вижу в этом смысла.

Голос, медоточивый и ровный, стал тише.

— Доктор Кроссли, я обещаю, что смысл станет вам ясен. Я подведу вас к этому, облегчу ваш путь к пониманию. Закройте глаза, сделайте пять глубоких, неторопливых вдохов, а потом представьте процесс ампутации. Взвесьте все известные подробности и представьте зрительную картинку ампутации с участием реального человека.

— Это необычно и ненаучно.

— Прошу вас, сделайте мне одолжение… — Его голос приобрел какое-то странно-гипнотическое звучание. — Закройте глаза.

Почти против воли Кроссли закрыла глаза.

— Сделайте неторопливый, глубокий вдох…

Она вдохнула.

— А теперь медленный выдох.

Она проделала это пять раз, как он и просил. Удивительно, но она почувствовала, как уходит раздражение, напряженность, ее мысли успокаиваются.

Пендергаст продолжал вполголоса давать указания. Несколько минут спустя он начал тем же спокойным, нейтральным голосом перечислять удивительные подробности ампутаций. Он просил Кроссли представить медленное движение топора, опускающегося сверху; повторяющиеся удары; рассекаемую плоть; дробление и расщепление костей; отделение нижней части конечности, фонтан крови… Представлять это было слишком ужасно: Кроссли потратила годы, чтобы научиться воспринимать аутопсию как работу, которая осуществляется на неживых предметах, а не на существах, которые были живы и страдали, — другого способа сохранить эмоциональное равновесие она не знала. Но под мягким руководством Пендергаста она обнаружила наконец, что может вернуть человеческое существо к жизни в момент ампутации.