— Я их получил, но был бы благодарен за резюме.

— Конечно. Пройдемте ко мне в кабинет, там мы сможем поговорить приватно.

Они находились в секционном зале, и несколько помощников все еще работали с последними оставшимися обрубками: осторожно срезали обувь, искали идентификационные отметины, фотографировали, брали образцы тканей, а если считали необходимым, то анатомизировали и стабилизировали останки, чтобы удалить мертвых морских существ и малых паразитов, пробравшихся в плоть. Пендергаст помедлил немного, наблюдая за процессом — его беспокойные глаза ни на мгновение не останавливались на одном месте, впитывая все, — потом повернулся к Кроссли и кивнул, извиняясь.

Она провела его по лаборатории в свой кабинет с единственным окном, выходящим на парковку. Пространство было маленькое, но она содержала его в тщательной чистоте и простоте — привычка, выработанная годами жизни в доме на воде близ Яхтенной гавани Ки-Корал.

— Садитесь, пожалуйста.

Пендергаст сел, Кроссли заняла свое место за столом, на котором с военной точностью было разложено несколько папок. Она раскрыла первую:

— Вы задали вопрос, не были ли обрубки заморожены. Были. Их заморозили сразу после отрубания. По крайней мере, те, что в настоящий момент уже исследованы. Микросрезы тканей указывают, что они были заморожены сразу же до низких температур, около минус тридцати градусов Цельсия. Это гораздо ниже того, что дают домашние морозилки, и мы можем сказать, что обрубки были заморожены в профессиональной морозилке глубокой заморозки или в лабораторной морозилке.

— И как вы это узнали?

— При заморозке микрокристаллы льда растут в клетках и разрывают различные мембраны. По рисунку разрывов мы можем определить, как быстро и глубоко была сделана заморозка. Для данных обрубков заморозка была быстрой и глубокой.

Пендергаст коротко наклонил голову.

— Мы получили также некоторые интересные результаты по ДНК, — продолжила Кроссли, беря другую папку. — Если вкратце: большинству личностей, которых мы проверили на данный момент, около шестидесяти лет, у них разный процент коренной американской крови — от девяти до девяноста, а в среднем около семидесяти процентов. Что касается европейских ДНК, то большинство ведет нас к Иберийскому полуострову — к Испании — или на юго-запад Европы. В ряде образцов есть некоторое количество африканской ДНК — от трех до пятнадцати процентов. Такая смесь характерна для населения Центральной Америки, в особенности Гондураса, Никарагуа, Гватемалы и Эль-Сальвадора. В меньшей степени — Панамы и Коста-Рики. Белиз, Мексику, Колумбию и Венесуэлу мы отбрасываем, но все же и их нельзя исключать. Мы сейчас анализируем митохондриальную ДНК, пытаемся выяснить, не было ли среди них родственников, и результаты будут у меня не позже чем завтра. В любом случае Центральная Америка представляется наиболее вероятным местом происхождения.

Еще один неторопливый кивок.

— На нескольких обрубках имеется татуировка. Некоторые татуировки широко распространены — всякие браслеты и тому подобное, но есть и другие — религиозные или гангстерские символы. Один из экземпляров обрублен выше над лодыжкой, чем остальные, поэтому нам удалось получить почти полное представление по этому лицу.

— Интересно.

— Все обрубки принадлежат взрослым людям, скорее всего — здоровым, количество мужчин и женщин приблизительно одинаково. На ногтях некоторых обрубков сохранились следы педикюрного лака. По химическому составу и цвету мы пытаемся найти производителя, но пока это не удалось.

Она взяла следующую папку.

— Вот тут кое-что любопытное. На многих ступнях и на подошвах обуви обнаружены следы пестицида — ДДТ или хлордана, которые уже много лет запрещены в Штатах.