И в этот момент Смитбек заметил в соседнем квартале какое-то движение. Он инстинктивно пригнулся, всматриваясь. Темная фигура пересекла улицу, приблизилась, и Смитбек неожиданно узнал его. Это был тот старик, газонокосильщик из ландшафтной компании, который не говорил по-английски. Что за чертовщина тут происходит? Или это случайное совпадение?

Человек продолжал приближаться, он шел целенаправленно, глядя прямо перед собой, пока не подошел к остановке. Он огляделся по сторонам, сел на скамейку и застыл в напряженной позе, сцепив руки.

Приподняв голову над рулевым колесом, Смитбек внимательно посмотрел на него. Все в этом человеке, включая язык его тела, говорило, что он не ждет никакого автобуса. Этот старик, как и почти все местные жители, встреченные репортером, не шел на контакт, по крайней мере на глазах у других людей. И причину этого Смитбек знал: страх. В последние годы гангстерские группировки, словно проказа, преобразили эти улицы, превратили их в кошмарную тень того, чем они были прежде, с наркоторговлей, перестрелками, заброшенными домами, граффити на стенах.

Садовник разнял руки на время, достаточное, чтобы затянуться дымком дешевой сигары, и Смитбек заметил, что пальцы у него дрожат. Да, старик боялся, сомнений не было. Смитбек понимал, что этот человек сильно рискует, встречаясь с ним, и не хотел подвергать его еще большей опасности, затягивая разговор. Он снова огляделся, чтобы убедиться, что улица пуста, и подъехал к автобусной остановке.

Человек поднял голову, и их глаза встретились. Несколько мгновений они просто смотрели друг на друга. Потом человек едва заметно кивнул, бросил сигару на тротуар, поднялся и сел в машину Смитбека, пригнувшись на сиденье, как это только что делал репортер. Он не поздоровался и не представился. Смитбек тут же тронулся, и они поехали в ночь.

– ¿Adónde? — спросил Смитбек.

Человек махнул рукой:

— Езжайте. Circula. Куда-нибудь.

Значит, он все-таки говорил по-английски — не блестяще, но говорил. Смитбек узнал голос: именно этот человек звонил ему по телефону.

Он провел достаточно подобных интервью и прекрасно знал, что важна краткость.

— Почему вы мне помогаете? — спросил он.

– ¿Eres tonto? С ума сошли? Вы же сами попросили помощи. Вы тут ходите, задаете всем вопросы, напрашиваетесь на неприятности для себя и для нас. Если они узнают, что я говорил с вами… ya valió madre. — Человек покачал головой.

— Вы сказали, я напрашиваюсь на неприятности. Почему?

— Потому что вы как курица, которая клюет зернышки перед лисьей норой. Что вы делаете здесь, совсем один? Вы репортер, sí? Так я вам расскажу кое-что. Не все, но достаточно. И тогда вы уйдете и напишете вашу историю. Может, это поможет, может — нет. Но не возвращайтесь. Gira aquí. Поверните здесь.

Смитбек свернул в узкую улочку, загроможденную с обеих сторон потрепанными трейлерами и машинами разной степени обветшалости. Они проезжали мимо маленьких, тускло освещенных домов. Время от времени Смитбек видел флаг какой-нибудь центральноамериканской страны, вывешенный из окна.

— Когда я сюда переехал, банды уже существовали, — заговорил человек. — Как в Сальвадоре. Они продают drogas, организуют азартные игры, но еще и подминают под себя весь район. Потом приходит полиция, разгоняет банды, сажает главарей. Проходят годы, и появляются новые банды. Но эти pandillas гораздо хуже. Прежние банды, они держались тихо, занимались своими делами, пока их не трогали. Но эти, теперешние, они повсюду, как осы, и жалят всех. — Он переплел пальцы, чтобы подчеркнуть свою мысль. — Организованные, muy malas, muy sanguinarias. Люди, даже свои, для них ничего не стоят, жизнь ничего не стоит. Чтобы вступить в банду, ты должен убить.