Меч молчал. Лишь эфес в поле истинного зрения засветился каким‑то странным светом. Засветился и погас.

Пойми, не дают имена тем, кого потом нужно сломать как ненужную вещь. Сломать того, с кем ты бился за свободу от хаоса! И это придумал не я. Так было заведено. Заведено...

Меч успокоился, и Олег больше не смотрел на него. Он всматривался в свое собственное отражение. Свое и в то же время чужое.

Он думал о многом и ни о чем. О том, что народ, созданный Творцом, чтобы быть великим, превратился в толпе людей в кучку изгоев. Они хотели быть великими, но все их потуги в современном мире Земли сводятся к тому, чтобы быть не как все. Подобно молодежи, которой свойственно пестро одеваться и шокировать толпу, они надевали на свои лица пестрые маски превосходства и ханжества. Ты друг, если ты свой. Ты друг, если не человек. А кто твой друг? Ты сам‑то себе друг или нет?

Величие противно природе. Она создает всех равными. Кто возвеличивается, тот рано или поздно становится ниже самых малых. И те из бессмертных, что останутся еще на Земле хотя бы на жизнь, превратятся в ханжей, считающих себя господами над людьми. А это противно, очень противно. Тем более Олег осознавал, что иногда сам превращался в ханжу, считающего окружающий мир серой тенью, а себя и себе подобных яркими пятнами на ней. Яркими лишь по праву рождения, но не заслужившими это право.

За окном забарабанил дождь. Стало как‑то спокойно и приятно. Олег снова вгляделся в Зеркало и увидел свои тотемы. Эта была первая религия людей. Религия, которой научили людей бессмертные. Отождествлять себя со зверем. Пусть это самый кровожадный и злобный хищник, но он не убивает просто так, и потому он всегда чище человека. Так появились кланы медведей, волков, соколов. И даже современные фамилии спустя века напоминают о древней вере отождествления себя с природой. В Зеркале Олег видел полярного белого волка. А на спине у него сидела скопа. Маленькая хищная птичка. Два тотема. Чтобы бежать по темному лесу, не разбирая дороги и одновременно парить над ним.

Олег огляделся по сторонам. В комнате царил полумрак. Помещение освещал один торшер. Тени плясали повсюду, тени истинного зрения. Они танцевали в причудливом танце. Это были тени тех, кто был всегда одним. И во всей этой кутерьме вырисовывалась одна большая тень. Волк и птица на нем с распростертыми крыльями. Значит, так надо. Это Путь, и ничего тут не изменишь. Птица и волк. Чтобы бежать и чтобы лететь. От кого и куда? Этого Олег не знал. Он расстелил постель и лег спать. Завтра будет решающий день. А пока спать. Только спать.

Но сразу заснуть не удалось. Зеркало засветилось привычным фиолетовым цветом истинного зрения. Его кто‑то звал. Звал сквозь миры. Сквозь барабанящий по крышам дождь. Его звали, и теперь он знал – кто.

Фэ‑а‑та, Танцующая На Гребне Волны. Он ждал ее. Он ждал ее веками. Веками в облике человека. Кто это поймет? Кто?!! Кто скажет тебе: ты выдержал. Никто, кроме Бога. Это так страшно – обречь себя на жизнь человека. Но Олег думал о другом. О том, кто был в Зеркале. Изображения не видно. Только что‑то напевал голос на языке Первых. Знакомый? Как он может быть знакомый через такое количество времени. Оказывается, может быть.

– Я ушла за тобой и не нашла.

– Куда?

– К людям. Ты же хотел быть с людьми. Я ушла за тобой. Но здесь другой мир.

– Вторичный?

– Да. Я уже умирала сотни раз. Поздравляю тебя с Битвой. С победой.

– Спасибо. Ты ушла из‑за меня? Чтобы быть со мной?

– Нет, некоторые потом ушли, как ты.