За этот месяц я узнал, что Н-До — действительно, убийца. Впервые убил в возрасте Лью, собственного пажа, который, так же, как Лью, ухитрился влюбиться в сюзерена. "Ди был чистый мальчик, — говорил мне горбатый К-Ви с искренней печалью. — Его взяли из деревни, когда им с Господином Н-До было по шесть лет — Госпоже понравилось, как Ди двигается, она решила, что он будет хорошим спарринг-партнёром для её Старшего… Ди ради своего Господина в огонь был готов… Большое, большое вышло несчастье — его мать до сих пор утешиться не может… думала, Ди сделает карьеру, вступит в брак с кем-нибудь из баронов — он был посвящён в рыцари, хорошее образование получил…" Рассказ К-Ви меня уже достаточно сильно впечатлил — но потом мне рассказали ещё, что полгода спустя Н-До убил и своего первого Официального Партнёра, с которым не сошёлся характерами. Вот когда я впервые подумал, что чего-то не понимаю.

Итак, Господин мой Н-До — жесток. В обыденной жизни рассудочен и хладнокровен. Приказывая своим людям, не повышает голоса, но вполне способен заставить повиноваться ледяным тоном и взглядом. Не то, чтобы я долго знал Ляна из Семьи Эу-Рэ, но мне показалось, что тот несчастный парень по сравнению с Н-До — просто светский разгильдяй. Немудрено, что рядом с Н-До Лью чувствует себя очень неуютно.

С тех пор, как Госпожа Л-Та официально её благословила, к Лью приходит акушерка. Мою бедняжку учат тянуть мышцы, двигаться — чтобы помочь метаморфозе и будущим родам; Лью делает эту гимнастику, белая от боли, со слезами на глазах, но безропотно. Н-До всё время находится где-то поблизости; его взгляд трудно описать — какой-то, я бы сказал, хищный огонёк в глазах. Как у кота, который наложил лапу на добычу, чуть выпустив когти — и рычит, чтобы никто не посмел приблизиться. На потерянного, перепуганного и страдающего мальчика, которого я увидел в парковом лабиринте — уже совершенно не похоже.

Когда у Лью расходились тазовые кости — боль была ужасная, я думаю, и длилась целый вечер и ночь, слегка отпустив только к рассвету — Н-До всю ночь просидел с ней, протянув ей руку. Лью сначала терлась щекой, как раньше, целовала — а потом укусила. Впилась зубами в его ладонь, чтобы не заорать — а Н-До даже не шевельнулся, чтобы отнять руку. Смотрел на неё мечтательно — только взгляд повлажнел. Теперь у него на левой ладони, пониже мизинца — шрам от зубов Лью, всё очень чётко отпечаталось; ранка оказалась посерьёзнее, чем можно себе представить, заживала долго — но результат Н-До определенно считает подарком судьбы. В отсутствии Лью сцепляет пальцы и поглаживает этот шрам — и в его лице появляется что-то маниакальное.

А Лью… не знаю, боится его, стесняется или просто метаморфоза на неё так действует. Большей частью — кротко подчиняется, кротко улыбается. Слушает. И что-то с ней не так. Она стала не очень на себя похожа.

После многих исследований местных животных мы уже знаем, что развитие женской половой системы провоцируется активнейшим выбросом в кровь женских гормонов, которые начинают вырабатываться исключительно при соблюдении правильных условий — поединок, травматическая ампутация, спаривание. Очевидно, этот гормональный фонтан не может не сказываться на психике аборигенов: Лью, похоже, превращается в женщину не только телом, но и душой. Это как-то… грустно, что ли… Бедняжка утратила непосредственность и живость, как-то погасла.

Я пытаюсь с ней поговорить. Н-До почти не оставляет её, но я выбираю момент для пары слов наедине.

За время метаморфозы она очень изменилась внешне. На сорванца больше не похожа; вылитая "девица чёрная и прекрасная" из Песни Песней, даже лицо смягчилось — а тело приобрело совершенно скульптурные очертания.