Заговорщики остановились в просторной высокой комнате с обтянутыми шёлком стенами, за ширмой, расписанной ветвями кедра и акации.

— Дальше — нельзя, — шепнул Ник еле слышно. — Дальше дежурят бодрствующие лакеи, ещё дальше — спальня твоего будущего друга сердечного. Сюда он, я думаю, придет одеваться — и тут уже нельзя использовать никакой алхимии.

Ра присел на корточки за ширмой. Было очень тепло; он сбросил плащ и оперся плечами на стену, как гвардеец внизу. На душу почему-то сошёл неземной покой; кажется, Ра даже задремал на несколько секунд.

А проснулся, когда проснулся Дворец — и увидел утреннюю белизну за пергаментом окна.

Дворец наполнился запахами и звуками. Зажгли ароматические свечи, потянуло цветами акации и мёдом. В комнате оказалось как-то слишком много народу сразу — и именно потому, что их было слишком много и они вполголоса переговаривались между собой, никому не пришло в голову заметить чужих. Потом Ра думал, что можно было и выйти, смешавшись с толпой придворных — но это потом.

Тогда, за ширмой, дикая смесь досады, страха, злости и обманутых надежд выбила у него дыхание. Ра вцепился в эфес, прижимаясь спиной к стене — Ар-Нель и Ник замерли справа и слева от него, как свита — и ждал, точно зная, что уж собственного Официального Партнёра услышит.

В конце концов, ведь все только и говорили, что о Юном Государе. О его настроении, о его здоровье, о том, что Луна Плача кончается, о каких-то людях, которых он хотел или не хотел видеть, о послах, ожидающих аудиенции, как только будет снят траур…

Говорят о нём, будто о Всегда-Господине, думал Ра. Будто его статус уже подтвержден — до поединка. Эти мысли поднимали в душе ледяную ярость; Ар-Нель шептал в самое ухо: "Ра, дорогой, будьте благоразумны, умоляю", — но уж благоразумия-то на тот момент было совершенно неоткуда взять.

— Государь! — объявил кто-то, перекрывая поставленным голосом болтовню аристократов — и Ра, оттолкнув Ар-Неля, пнул ширму ногой.

Даже Ник не успел среагировать. Ширма упала с грохотом. Придворные отшатнулись, кто-то вскрикнул. Гвардейцам потребовались секунды три, никак не меньше, чтобы схватить Ра за руки — такой прорвы времени ему хватило рассмотреть своего Официального Партнёра хорошо.

Государь остановился в дверях, глядя на Ра, как удивлённый кот. В чёрном и алом — цветах Луны Плача Государева Дома — тощий, бледный, с ассиметричным жёстким лицом, бесцветными глазами и бесцветной косой. Если бы не это удивлённое выражение, смягчившее резкие черты, показался бы совершенно отталкивающим, пришло Ра в голову.

Но реакция у Государя оказалась лучше, чем у гвардейцев. Во всяком случае, взгляд — острее, а разум — более маневренным.

— У тебя — мой меч, — как-то задумчиво проговорил Государь, глядя на руку Ра, которую не посмели заломить за спину именно из-за Сторожевого Пса на эфесе. И почти без паузы приказал: — Отпустите моего Официального Партнёра. Немедленно.

Государь был ростом с Ра, но его тон, светский лёд его голоса — всё это было старше Ра лет на сто. Гвардейцы отпустили Ра и замерли. Аристократы вокруг смотрели на Ра, как на призрак, явившийся средь бела дня, а он сам на миг потерял дар речи от странного чувства, которое принял за злобу.

Государь чуть улыбнулся:

— Что ты здесь делаешь, Л-Та-Вечная Проблема? Откуда ты взялся?

Эта реплика развязала Ра язык.