Михаил Булгаков. Золотистый город
I. Пища богов
-- Жуткая свинья. От угла рояля до двери в комнату Анны Васильевны. -- Вася!! Ведь ты врешь? -- Вру? Вру? Поезжайте сами посмотрите! Это обидно, в конце концов, все, что ни скажу, все вру! Сто восемнадцать пудов свинья. -- Ты сам видел? -- Все видели. -- Нет, ты скажи, ты сам видел? -- Ну... мне Петров рассказывал... Чудовищная свинья! -- Лгун твой Петров чудовищный. Ведь такая свинья в товарный вагон не влезет, как же ее в Москву везли? -- Я почем знаю! Может быть, на этой... как ее... на открытой платформе. Или на грузовике. -- Где ж такую свинью развели? -- А черт ее знает! В каком-нибудь совхозе. Конечно, не мужицкая. Мужицкие свиньи паршивые, маленькие, как кошки. Вот и притащили им такую с автомобиль. Они посмотрят, посмотрят, да и сами заведут таких. -- Нет, Вася... Ты такой человек... такой человек... -- Ну, черт с вами! Не буду больше рассказывать!
II. На Москве-реке
Августовский вечер ясен. В пыльной дымке по Садовому кольцу летят громыхающие ящики трамвая "Б" с красным аншлагом: "На выставку". Полным-полно. Обгоняют грузовики и легкие машины, поднимая облако пыли и бензинового дыму. На Смоленском толчея усиливается. Среди шляпок и шляп вырастает белая чалма, среди спин пиджаков -- полосатая спина бухарского халата. Еще какие-то шафранные скуластые лица, раскосые глаза. Каменный мост в ущелье-улице показывается острыми красными пятнами флагов. По мосту, по пешеходным дорожкам льется струя людей, и навстречу, гудя, вылезает облупленный автобус. С моста разворачивается городок. С первого же взгляда в заходящем солнце на берегу Москвы-реки он легок, воздушен, стремителен и золотист. Публика высыпается из трамвая, как из мешка. На усыпанных песком пространствах перед входами муравейник людей. Продавцы с лотками выкрикивают: -- Дюшес, дюшес сладкий! И машины рявкают, ползают, пробираясь в толпе. На остановках стена людей, осаждающих обратные "Б", а у касс хвосты. И всюду дальше дерево, дерево, дерево. Свежее, оструганное, распиленное, золотое, сложившееся в причудливые башни, павильоны, фигуры, вышки. Чешуя Москвы-реки делит два мира. На том берегу низенькие, одноэтажные красные, серенькие домики, привычный уют и уклад, а на этом -- разметавшийся, острокрыший, островерхий, колючий город-павильон. Из трамвая, отдуваясь, выбирается фигура хорошо и плотно одетая, с золотой цепочкой на животе, окидывает взором буйную толчею и бормочет: -- Черт их знает, действительно! На этом болоте лет пять надо было строить, а они в пять месяцев построили! Манечка! Надо будет узнать, где тут ресторан! Толстая Манечка, гремя и сверкая кольцами, браслетами, цепями и камеями, впивается в пиджак, и пара спешит к кассам. Турникеты скрипят, и продавцы и продавщицы значков воздушного флота налетают со всех сторон. -- Гражданин, значок! Значок! -- Газета "Смычка" с планом выставки! Десять рублей! С подробным планом! Под ногами хрустит песок. Направо разноцветный, штучный, словно из детских кубиков сложенный павильон.
III. Кустарный
Из глубины -- медный марш. У входа, в синей форме, в синем мягком шлеме, дежурный пожарный. "Зажигать огонь и курить строго воспрещается". |
