Если учесть его последнее замечание, ответ был вполне разумным.

— При нормальной загрузке ее осадка — шесть футов, — просветил их я. — Сейчас осадка поменьше, так как часть такелажа с нее сняли.

Курце прищурил глаза.

— Я подумал, что осадка должна быть побольше. А если в паруса надует сильный ветер? Она не перевернется?

Все шло как надо, и Курце оказался толковым малым.

— У меня как раз строится такое же судно. Пошли посмотрим. — И я повел их к стапелю, где в это время находилась яхта «Санфорд».

Яхта была почти готова к спуску, оставалось только облицевать ее покрытиями из стекловолокна и закончить внутреннюю отделку.

— Ну и громадные же они на суше! — воскликнул Курце.

Я улыбнулся: обычная реакция новичка.

— Поднимемся на борт, — предложил я.

На него произвел большое впечатление просторный салон, и он вполне одобрил общую планировку.

— Это все ты сам спроектировал? — спросил он.

Я кивнул.

— Здесь можно недурно пожить, — заметил он, осматривая кубрик.

— Мы и будем здесь жить, — сказал я. — На этой яхте и вывезем четыре тонны золота.

Мои слова поразили его, он нахмурился.

— Где же его тут разместить?

— Присаживайся, и я расскажу тебе кое-что о парусниках.

Курце неловко устроился на краешке дивана, на котором еще даже не было матраса, и терпеливо ждал моих объяснений.

— У этого судна водоизмещение, то есть вес, десять тонн, и…

— Мне послышалось, что ты сказал — пятнадцать тонн, — вмешался Уокер.

— Это по системе, принятой для яхт на Темзе. Там ее тоннаж другой.

Курце зыркнул на Уокера:

— Заткнись и дай человеку сказать. — Он повернулся ко мне. — Если судно весит десять тонн, а ты добавишь еще четыре, оно может легко затонуть, так? И потом, где ты их тут разместишь? Не класть же их на видном месте, чтобы сразу заметили полицейские.

Я терпеливо объяснил:

— Я обещал рассказать о парусниках то, чего ты не знаешь. Теперь слушай: сорок процентов веса любого парусника составляет балласт, который обеспечивает равновесие судна при сильном ветре. — Я постучал ногой по переборке. — К днищу этой яхты прикреплен кусок свинца весом как раз в четыре тонны.

По глазам Курце было видно, что смысл моих слов начинает доходить до него.

— Пойдемте покажу еще кое-что.

Мы вышли наружу, и я обратил их внимание на свинцовый килевой балласт.

— Через неделю все это закроется, потому что всю яхту отделают специальным покрытием для защиты от древоточцев.

Курце присел на корточки, разглядывая киль.

— Так вот оно что, — медленно проговорил он. — Понял — золото будет спрятано под водой, как составная часть судна.

Он захохотал, к нему присоединился Уокер. Я тоже не сдержался, и стены ангара загудели от нашего смеха. Но вдруг Курце снова стал серьезным.

— А при какой температуре плавится свинец? — неожиданно спросил он.

Я знал, к чему он клонит.

— При температуре четыреста-пятьдесят градусов по Цельсию, — ответил я. — На верфи есть небольшой плавильный цех, где изготовляют кили.

— Да, — тяжело обронил он, — свинец можно отливать и на кухонной плите. Но у золота точка плавления свыше тысячи градусов, и нам понадобится что-нибудь более серьезное, чем плита.