Максим Далин. Зона Хаоса
Только дурак нуждается в порядке — гений господствует над хаосом. Я такое впервые увидел — как удар под дых. А клиенты просто плачут: она — навзрыд, уткнувшись лицом в плечо мужа, а он пытается отвернуться и спрятать глаза. Только и хватило у него мужества спросить: — Всё уже, да? Безнадёжно? Ладно, они всё равно молодцы. Они доставили умирающую Галатею домой, к нам, в «Пигмалион-М». Надеялись, что мы сможем помочь. Но… Герберт второго поколения, вернее, то, что от него осталось, лежит перед нами на рабочем столе. Удар, в основном, приняли те места, где у человека грудная клетка и желудок: броня разворочена, «рёбра» вогнуты внутрь, между ними — мешанина из электроники, горелой псевдодермы, лоскутьев ткани и элементов взрывного устройства. Разрубленных кусков стальной арматуры. Летело бы… вот этой холёной женщине и её детям в живое тело. А заодно — их гостям и толпе журналистов. Многолюдный был праздник… Лицо у Герберта цело. Практически нетронуто. Фальшивая надежда: кусок арматурины вошёл под подбородок и застрял где-то в голове. Его нейристорный мозг, скорее всего, тоже повреждён. Ужасающей мощности была бомба. Гербертом можно гордиться — в последний миг вырвал сумку из рук смертника и накрыл её собой. Террориста тоже спас, этот чёртов сын сейчас в ФБР, жалуется на то, что у него украли рай… Интересно, где теперь находится Гербертова душа? Никакой корпус меха не выдержит такого направленного воздействия. Он был отлично защищён, но он же не танк… Глаза Герберта широко открыты, но камеры не реагируют на свет. Он не видит. — Герберт, дружок, — говорю я хрипло, — тест. Веки вздрагивают. Губы приоткрываются, но больше не двигаются — нет энергии на мимический контур. Динамик шипит, голос Герберта еле слышен. — Босс… — Тест, милый. — Ступор… переводит кот и доедает тень… Дело хуже, чем я думал. Нейристорная сеть не уничтожена, но работает совершенно некорректно. Непонятно, осталось ли что-то от его личности. Вряд ли. Женщина снова начинает рыдать. Клодия подаёт ей стакан воды. — Это бред? — тихо спрашивает мужчина. — Не думал, что робот может бредить, как человек. — Это он пытается активировать память и речевые контуры, — говорю я. — Но, видимо, в нейристорной базе от удара произошло несколько замыканий, и его мозг не может работать нормально. Это остатки… души, так сказать. — Он не подлежит восстановлению, да? — тихо спрашивает мужчина. Я безнадёжно пожимаю плечами: — Корпус-то можно восстановить… — Да что — корпус! — мужчина поднимает глаза, в них тоска и злость на судьбу. — Он был герой, настоящий друг нам и герой. Я знаю, что эти роботы осознают себя… им тоже, в своём роде, жить хочется… и это было самопожертвование. Как у человека. Человеку бы орден вручили посмертно… чем он хуже, наш Берти? Уголок губ Герберта еле заметно вздрагивает. — Герберт, — тут же окликаю я, — ты хотел что-то сказать? — Беззвёздные, — говорит он. — Маленькая игрушка в гипсе. Женщина прячет лицо в платок. Мужчина понимающе смотрит на меня: — Я ваш должник, Пигмалион. Можете обращаться за чем угодно — сделаю всё, что от меня зависит. Хочу поставить вопрос в Сенате о правах ИскИнов… и, быть может, вы отдадите нашей семье… останки? — Со всем согласен, кроме последнего пункта, — говорю я. |
