— Давно не был в ее усадьбе. — Дивьян улыбнулся. — Вот на днях собираюсь. Самому интересно, чего там нового, в Ладоге? Лада ведь все новости знает.

   — Хорошая девушка.

   — Еще бы! Сестрица моя названая. Жаль, первенец ее осенью сгорел в лихоманке, так я бы был уже дядькой.

   — Да, жаль, — согласно кивнул Никифор и утешил. — Смерть младенцев, к сожалению, обычное дело. Она так и не присмотрела себе мужа?

   Дивьян вдруг засмеялся:

   — Не присмотрела. И не присмотрит, друже! Будто сам не знаешь, кого она любит?

   Ничего не ответил Никифор, лишь молча кивнул. Потом поднял глаза, спросил:

   — Пойдешь к ней, скажи; пусть будет поосторожней. Ходят слухи, неизвестные воины разграбили на Воложбе-реке караван булгарских гостей.

   — И я о том слышал. — Юноша сверкнул глазами. — Думаю даже — не Келагастовы ли то были люди?

   — Вряд ли, –— покачал головой монах. –— Не такие уж и длинные руки у Келагаста.

   — Однако власть он себе забрал немалую. И еще заберет, если не остановить. Людей примучивает почем зря, хуже самых лютых колбегов. Говорят, объявил себя главным жрецом и теперь приносит в жертву людей. Все для того, чтоб боялись. –— Дивьян сплюнул. — Да не все бояться-то. На Паш-озере такой отпор ему дали, едва ноги унес! Значит, не перевелись еще воины в наших лесах.

   — Не перевелись. — Никифор сдержал улыбку. Если б Дивьян только звал, скольких трудов стоило уговорить пашозерцев напасть на Келагастово войско первыми, когда те не ждалию Не раз и не два хаживал тогда Никифор на Паш-озеро, разговаривал со старейшинами, советовал. И советы его дали плоды! Почти все Шугозерье захватил уже наволоцкий староста, а вот на Паш-озере застрял, обломился.

   — Как Келагаст — поинтересовался монах. — Не трогает еще тебя?

   — Да пока не трогает — Юноша махнул рукой. — Все хочет женить на одной из своих девок — толстой Хараге. Тогда б шугозерские земли его по закону были. Впрочем, не так часто я с Келагастом встречаюсь. Вообще не захожу в Наволок, так, на охоте только.

   — Зря не заходишь, — неожиданно жестко произнес Никифор. — От того большая бы польза была. Знаю, опасно. Келагаст хитер и коварен.

   — Не так он, как Ажлак – старец. Откуда он и взялся, неведомо. Говорят, раньше на Пир-озере жил. Из тех краев.

   — Что за старец такой? — заинтересовался монах.

   — А, — отмахнулся юноша. — Я его и видал-то всего один раз. Так, больше с чужих слов знаю.

   — Ажлак ведь, по-вашему, «жадный»?

   — Ну да, жаден старик и скуп, как не знаю кто. На вид противный такой, мерзкий, сам лыс, бороденка пегатая, реденькая, нос крючком, а глаза так и бегают. Низенький, худой, да сильный. Руки большие, словно оглобли, говорят, запросто людей ими душит. Может, и врут, сам-то я ничего такого не видел.

   — Ажлак, значит…

   — Ну да. Келагаст его приваживает, не знаю почему…

   — Вот и узнай, — попросил Никифор. Дивьян улыбнулся, поправил висевший за спиной охотничий лук, поднялся на ноги.

   — Ну, пойду ж, пожалуй.

   Простившись с монахом, Дивьян исчез в зарослях. Тихо, ни один листик не шелохнулся» оно и понятно — охотник.