— Сжечь! Сжечь селище немедля! Гриди пусть окружат частокол с копьями и будут готовы. Из огня поползут змеи!

   — Змеи? — удивился Вятша.

   — А ты думаешь, что там еще могут быть за ленты?

   — Змеи… — вполголоса протянул Тяхк. — Ну, точно, змеи! Огромные, толстые, жирные. Целыми клубками! Я ж тебе говорил, Гориславе!

   

   Подожженное со всех сторон селище пылало. Треща, рассыпались искры, и казалось, до самого неба вставало жаркое желтое пламя. Воины Хельги, встав кругом, выставили вперед копья. Догорев, с шумом упали в ров колья, а из горящего селения, злобно шипя, поползли змеи. Черные и серые гадюки, толстые, словно бы специально откормленные, С блестящей на солнце шкурой. Ленты… Ленты старосты Келагаста. Так вот что задумал коварный Правитель Наволока — заманить воинов князя в змеиную яму! Но ведь дружинники не малые дети, а змеиное жало не прокусит кольчугу? Что-то и здесь не так…

   — Князь! Они плюются ядом! –— подбежав, взволнованно доложил Вятша. — Плюются в глаза. Несколько наших уже погибли в мучениях!

   — Гадюки?! — вскакивая в седло, удивленно переспросил Хельги. — Плюются?

   — Колдовство, — прошептал Найден. — Это черное колдовство, княже!

   Князь молча кивнул. Он был полностью согласен с тиуном.

   — Всем немедленно отходить — приказал он, — И пустить встречь пожарищу пламя.

   Так и сделали. Плюющиеся ядом гадюки так и не успели доползти до реки, сгорели в огне лесного пожара.

  

  

   

    Глава 13 

    ПЕСНЬ СКОРБИ

    Август 868 г . Шугозерье

   

   

    При разборе преданий об Олеге мы видим, что в народной памяти представлялся он не столько храбрым воителем, сколько вещим князем, мудрым или хитрым, что, по тогдашним понятиям, значило одно и то же…

    С. М. Соловьев. «История России с древнейших времен»

   

   

   Сгустившаяся вокруг тьма не была полной, нет, она имела какой-то зеленоватый оттенок. Сквозь холодную черноту пролетали, проблескивали горячие желтые искорки — звезды, торопливо змеились сверкающие фиолетовые линии, бордовые треугольники, ядовито-красные шары. Тьма постепенно бледнела, становилась полупрозрачной, зыбкой, словно затаившийся в оврагах туман в погожий майский денек. Сквозь зыбкое марево проступали размытые черно-белые контуры: вроде как облака, небо, деревья. И какое-то болотное чудище с зелеными волосами! Нет, не чудище, русалка — водяная дева. Голая, златовласая, с большим рыбьим хвостом. Смотрит весело, улыбаясь, вот-вот и утащит в подводное царство.

   — Сгинь, сгинь! — замахал руками Твор, мучительно вспоминая, какими именно заклинаниями следует отгонять русалок. Что-то не очень-то они вспоминались: то ли голова слишком сильно болела, то ли русалка оказалась уж больно красивой. Скорее, второе, поскольку, едва Твор открыл глаза, водяная дева вдруг сконфуженно фыркнула и со словами «Ну наконец-то очнулся» живо натянула на себя рубаху.

   — Вот так чудо, — удивленно прошептал Твор. — Русалка — и в рубашке.

   — Да никакая я не русалка, — поправив рубаху, засмеялась дева. — Меня Ладой зовут, Ладиславой.