"Она таперича пятух". Оказывается, какой-то из этих бандитов, коммунистический профессор, сделал какую то мерзость с несчастной курицей, вследствие чего она превратилась в петуха. У меня все перевернулось в голове, клянусь вам. Еду дальше, и мне начинает мерещиться: бывший тигр, он теперь, вероятно, слон. Кошмар!

   З о я. Ах, Павлик, вы неподражаемый человек!

   О б о л ь я н и н о в. Бывший Павлик.

   З о я. Ну, бывший, дорогой мой, нежный Павлик, слушайте, переезжайте ко мне.

   О б о л ь я н и н о в. Нет, милая Зойка, благодарю. Я могу жить только на Остоженке, моя семья живет там с 1625 года... триста лет.

   З о я. Придется, видно, Лизаньку или Мымру прописать, ах, как бы мне этого не хотелось! Ну, ладно. Ответьте, Павлик, на предприятие вы согласны? Имейте в виду, мы разорены.

   О б о л ь я н и н о в. Согласен. Напоминают мне они...

   З о я. Сегодня дала взятку Аллилуе, и у меня осталось только триста рублей. На них мы откроем дело. Квартира -- это все, что есть у нас, и я выжму из нее все. К Рождеству мы будем в Париже.

   О б о л ь я н и н о в. А если вас накроет эта... как ее...

   З о я. Умно буду действовать -- не накроет.

   О б о л ь я н и н о в. Хорошо, я не могу больше видеть бывших кур. Вон отсюда, какою угодно ценой.

   З о я. О, я знаю, вы таете здесь как свеча. Я вас увезу в Ниццу и спасу.

   О б о л ь я н и н о в. Нет, Зоя, на ваш счет я ехать не хочу, а чем я могу быть полезен в этом деле, я не представляю.

   З о я. Вы будете играть на рояле.

   О б о л ь я н и н о в. Помилуйте, мне станут давать на чай. А не могу же я драться на дуэли с каждым, кто предложит мне двугривенный.

   З о я. Ах, Павлик, вас действительно нужно поместить в музей. А вы берите, берите.

   Пусть дают. Каждая копейка дорога.

   Голос глухо и нежно где-то поет под рояль: "Покинем, покинем край, где мы так страдали..." Потом обрывается.

   З о я. В Париж! К Рождеству мы будем иметь миллион франков, я вам ручаюсь.

   О б о л ь я н и н о в. Как же вы переведете деньги?

   З о я. Гусь!

   О б о л ь я н и н о в. Ну, а визы? Ведь мне же откажут.

   З о я. Гусь!

   О б о л ь я н и н о в. По-видимому, он всемогущий, этот бывший Гусь. Теперь он, вероятно, орел.

   З о я. Ах, Павлик... (Смеется.)

   О б о л ь я н и н о в. У меня жажда. Нет ли у вас пива, Зоя?

   З о я. Сейчас. Манюшка! Манюшка...

   М а н ю ш к а. Что, Зоя Денисовна?

   З о я. Принеси, детка, пива побыстрей...

   Манюшка. Я в Мисильпроме возьму. Сколько?

   З о я. Бутылки четыре.

   М а н ю ш к а. Счас. (Упорхнула и забыла закрыть дверь в передней.)

   О б о л ь я н и н о в (таинственно). Манюшка посвящена?

   З о я. Конечно. Манюшка мой преданный друг. За меня она в огонь и воду... Молодец девчонка!

   О б о л ь я н и н о в. Кто же еще будет?

   З о я (таинственно). Лизанька, Мымра, мадам Иванова... Пойдемте ко мне, Павлик.

   Уходят. Зоя опускает портьеру, глухо слышны их голоса. Голос тонкий и глупый поет под аккомпанемент разбитого фортепиано:

   "Вечер был, сверкали звезды,

   На дворе мороз трещал.