Удары больше приходились в кочку и в мешок.

Я притих. И Сивый лёг смирно.

Мы оба попытались отдышаться перед дальнейшей схваткой. Думаю, он в любом случае понял, что теперь ему не уйти.

* * *

Когда мертвец полежит с полчаса в печи, у него изо рта и глазниц начинают вырываться языки огня – вот так и я полыхал от злости, когда повалил Сивого на землю. Потом неожиданно остыл. Соображал, как поступить дальше. Ничего не придумал и рывком встал на ноги.

Сивый хотел встать следом. Едва он подтянул под себя колени, я дёрнул за горловину вещмешка и уронил Сивого на бок. Стяжка на горловине разошлась, и наружу вывалилось с десяток жетонов. Набился ими под завязку! Может, и по карманам распихал!

Сивый опять попробовал встать. Я дёрнул сильнее. Горловина растянулась пошире, и я увидел уголок букваря. На сей раз Сивый упал на задницу. Чуть не опрокинулся на спину, но упёрся руками в землю и удержал равновесие.

Он ещё дважды силился встать. Всякий раз я дёргал за вещмешок, и Сивый, перекатываясь с задницы на бок, рассыпая жетоны, беспомощно барахтался у меня в ногах.

Мы не произнесли ни слова. Делали всё с затаённым упрямством. Наконец Сивый высвободил руки из лямок и качнулся вперёд. Испугался, что я ударю со спины. Прежде чем обернуться, отполз на карачках и осторожно поднялся.

– Ну что, паскуда, добегался?! – я озвучил единственное, что пришло в голову.

Сивый не ответил.

Я ждал, что он попробует сбежать. Приготовился ринуться следом. Но Сивый стоял на месте и смотрел на меня. Как-то невыразительно, затравленно смотрел. Покачнулся, отступил на шаг и будто без сил обвалился на подогнутые ноги. Очухавшись, устроился поудобнее и полез шарить по карманам ветровки. Нашарил портсигар и достал самокрутку. Вроде бы даже мне предложил. Я никак не отреагировал, хотя своих папирос не прихватил, а курить хотелось.

Сивый закурил с третьей спички. Руки не слушались. Или он прибеднялся? Усыплял бдительность, чтобы рвануть и оставить меня в дураках? Я насторожился, а Сивый первую затяжку сделал такую глубокую, что всосал треть самокрутки. Помедлив, выдохнул. И дальше задымил, как печной дымоход на «Звере». Я понял, что без вещмешка Сивый никуда не побежит, поэтому шагнул к мешку поближе – услышал, как под берцами, вдавленные в землю, захрустели жетоны.

– Ты не думай, – сказал я, – Кардан и Кирпич тоже тебя ищут. Они тут рядом.

Я надеялся, что говорю правду. Вряд ли Кардан проигнорировал мои слова про Сивого. Это же Кардан! Он должен был сообразить, что к чему, и пуститься за мной. Если сразу не пустился, значит, задержался, чтобы всполошить всю команду. Логично. Вот только вокруг было тихо и фонари по пригоркам не шарили. Где же подмога?

– Когда крикну, они прибегут, – сказал я. – Деваться тебе некуда. Думаешь, стремя управишься?

– Я и с тобой вряд ли управлюсь, – неожиданно промолвил Сивый.

– Это… ты правильно. Не все… – я заговорил путано и в раздражении сжал кулаки. – Даже если тебя тут встретят, особо не надейся.

Помолчав, я для большей правдоподобности добавил:

– Сифон с Калибром ушли в другую сторону, но ничего. И они прибегут, когда позову.

– Так чего не зовёшь? Зови. Пусть бегут.

Сивый мне явно не поверил. Знал, паскуда, что я как следил за ним в одиночку, так и догонять его бросился один. Может, оно и к лучшему, если мы подерёмся лицом к лицу, без лишних свидетелей. Сивый докурит и кинется на меня, а я готов. Давно надо было кулаками выбить из него всю дурь. Глядишь, не дошло бы до ночных пробежек. Только Сивый не кинулся. Опять открыл портсигар и сидя закурил вторую самокрутку подряд. Теперь точно предложил мне угоститься.