— Нет сомнений, — сказал он епископу, — что это страшное бедствие навлек на народ какой-то великий грех. Ведь на совести народа часто оказываются подобные грехи: святотатство, к примеру… или недостаточная верность короне… Пусть только в мыслях, а не в поступках, но пред лицом Всевышнего это тоже измена, еще более отвратительная. Поэтому мы назначим особый день покаяния за этот грех и закажем высокую мессу, а также молитвы во всех церквях, и все это во избавление двуногого скота из-под власти дьявола. Когда именно? Давайте подумаем… Скажем, на двадцать первое июня.

Епископ поклонился, украдкой вздохнув.

— Затем, — произнес король, воодушевляясь все больше, — мы организуем самую великую охоту, которую когда-либо знала Франция. Это тоже будет проделано во избавление от демона, исчадия ада. Честь ее проведения мы поручим нашему любимому маркизу Энневалю, самому славному из всех наших дворян, которым доводилось охотиться на волков. Тому, кто истребил черных волков Бретани и взял верх над дымчатым волком из Суассона, когда все остальные потерпели неудачу. Тысяча волков пали пред его доблестью и его собаками. Он, несомненно, достигнет успеха.

На сей раз епископ поклонился без вздоха.

— Каждый землевладелец на сотню лье окрест должен будет присоединиться к маркизу, взяв с собой всех своих охотников и собак, — продолжал король с неубывающим воодушевлением. — Каждый крестьянин на двадцать миль окрест должен будет сделать то же самое, с тем оружием и собаками, которые у него имеются. Более того: мы отправим в Жеводан регулярную армию, чтобы создать должную дисциплину и обеспечить маркизу стойкую поддержку. А учитывая, что кроме возвышенных мотивов людьми движут и приземленные, мы удвоим наградной фонд. Сколько он составляет на сей день — пятнадцать тысяч ливров, вы говорите? Нашим королевским словом мы превращаем их в тридцать тысяч ливров, которые будут разделены, в зависимости от заслуг, между теми, кто окажется причастен к истреблению Зверя.

И король подписал соответствующий рескрипт, результатом которого стала самая крупномасштабная охота, когда-либо устраивавшаяся на одного зверя.

* * *

И вот мессу отслужили, молитвы прочитали. Настал день Великой охоты. В августе 1765 года собрались все они, верные королевскому приказу: аристократы и крестьяне, егеря и браконьеры. Собрались не в одном лагере, но в полудюжине заранее назначенных мест, перекрывающих устье Роны в его среднем течении, от Авиньона до Сент-Этьена, от Изера до Гарда: квадрат со сторонами по сто миль каждая, поскольку все это были угодья Loup Garou и никто не знал, где именно скрывается это исчадие дьявола.

О, каких охотников собрал в тот день королевский приказ! Благородный маркиз Энневаль, победитель тысячи волков: он был уже немолод, но мудрейшего руководителя охоты было не найти во всей Франции, а значит, и во всем мире; его двоюродный брат, сеньор Антуан, самый опытный фехтовальщик Франции, а значит, опять-таки всего мира; с ними Пюи де Дом, Обюссон, Альер, л’Исер и Эро: цвет охотничьего сословия всех времен и народов. И наконец, капитан Рейнхард, начальник королевской псарни, с тремя сотнями собак новой породы, каждая из которых не уступала ростом и весом среднему волку: это были предки тех псов, которых мы сейчас знаем как немецких догов. А еще в его распоряжении было триста могучих, но при этом быстрых в ходу борзых, известных как ирландские волкодавы, каждая намного проворнее, чем самый быстроногий волк. И двести чутьистых limier, способных идти по следу двухдневной давности.

Не говорим уже о собаках, приведенных другими охотниками. Кого только среди них не было: собаки для выпаса овец и коров, цепные псы, помеси и дворняжки с крестьянских дворов, общим счетом около двух тысяч.

Король обещал направить сюда регулярную армию — и сдержал слово.