Но Миша будто не слышал ее.

— А я ее берег… деликатничал, — все так же странно, словно какой неодушевленный предмет, оглядывая Аню, проговорил он. — Чистенькая такая девочка… снежок прямо такой беленький…

— Молодой человек, молодой человек! — Андрей Павлович, пока Аня с Мишей вели этот непонятный разговор, не особо прислушиваясь к нему, разделся, причесался перед зеркалом и вот тут-то, отправляя расческу в карман, уловил смысл последних Мишиных слов во всей их ясности. — Я вас привел, я, так сказать, ответствен — блюдите приличия! Приличия не роскошь и не средство передвижения, а основа человеческих отношений. А, каково? — Андрей Павлович коротко посмеялся. — Дарю вам, между прочим, великодушно свою максиму. Пользуйтесь!

Миша не обратил на его речь ни малейшего внимания, словно Андрей Павлович и не открывал рта. А может быть, он и в самом деле пропустил ее всю мимо ушей. Никого и ничего, кроме Ани, для него сейчас не существовало.

— Я тебя увидеть хотел… — сказал он с тяжелой протяжностью. — Ух обвела!.. Вокруг пальца, как щенка! Колотун меня бьет… ух обвела! За чистенькую шилась, профура!

Аня, ошеломленная, испуганная случившимся с Мишей преображением, смотрела на него остановившимся взглядом и не в силах была произнести ни слова.

— Э, молодой человек! Да ты не феномен, ты с душком! Я думал, ты феномен, а ты, оказывается, просто шпана! — Андрей Павлович взял Мишу за рукава алой его куртки и рывком развернул к себе. — Ну-ка пошел отсюда, вымой рот, потом она, — кивнул он на Аню, — посмотрит, стоит ли с тобой дальше говорить!

Миша вырвался из его рук, едва не въехав Андрею Павловичу локтем в зубы.

— А ты молчи, потаскун! — закричал он. — С душком я!.. Видел я тебя голеньким, как ты тут с другой профурой снюхивался… слюной весь истек!

— Я? Снюхивался? — Андрей Павлович потерялся.

А из Миши выплескивало — больше в нем ничего не держалось:

— Да это не дом, это бардак… Всё, — снова повернулся он к Ане, — все мне про тебя известно… все, до копеечки!

У Ани, наконец, прорезался дар речи.

— Миша! Ты что? — с ужасом глядя на него, залепетала она. — Я ничего не понимаю… Миша, как ты можешь… так, обо мне?

Одна за другой, встревоженные всем этим шумом, в прихожую скорым шагом вышли Нина Елизаровна с Лидой.

Нина Елизаровна обежала всех быстрым взглядом.

— Что здесь происходит? — спросила она у Ани.

— Что такое, Андрей? — спросила Лида. Она слышала его голос, а потом Миша закричал, и ей показалось, что виновник этого шума — Андрей Павлович.

— Что такое?! — громко, с развязностью ответил за всех Миша. И посмотрел на Нину Елизаровну. — Знаете про свою дочечку? Чем она занимается? С мужиками за деньги спит! В милиции на учете стоит! Я ее здесь в прошлый раз с билетами в театр жду, а ее снова в милицию замели — голая по подъезду бегала, в цене не сговорились, проучить ее вытолкнули…

Аня стояла, слушала его, вконец онемевшая, к ужасу в ее глазах прибавилось отчаяние.

Нина Елизаровна с Лидой попытались остановить Мишу:

— Что вы плетете?! Да это же бред! Где вы набрались такого?

Но Миша разошелся — его не остановить было.

— Что, не верите?! — повысил он голос. — Да мне ее подруга Светка, с которой они там вместе были, все рассказала. Светка только не корчит из себя, а ваша чистенькую из себя…

Ане стало ясно, откуда взялась вся эта напраслина, каким образом возникла, и ей разом сделалось легче, она бросилась к Мише:

— Это неправда! Это все неправда! Это не так, Миша! Я тебе все объясню, Миша!.