Я хмыкнул. Прежде Морис не очень распространялся о своей семье. А вернее, вообще избегал подобных разговоров.

    -  Интересно, почему ты это рассказываешь?

    -  Чтобы ты понял, каков мой отец.

    -  Что ж, - кивнул я. - Теперь начинаю понимать. Кстати, ты сказал о своей матери «была». Она умерла?

    -  Да, погибла. Вместе с дедом разбилась на самолёте, когда они летели в Канберру на какую-то деловую встречу. Тогда мне было двенадцать лет, и именно тогда я в полном смысле этого слова обрёл отца. Он вернулся ко мне и к семейным делам. Как я уже говорил, мой дед был председателем правления компании, и после его смерти эта должность стала вакантной. Наша семья контролировала самый крупный пакет акций «Рено», а отец был единственным сыном моего деда. Вступив в права наследства, он автоматически стал членом правления, но председателем, ясное дело, его не избрали. Тогда он был ещё слишком молод, к тому же его считали безответственным авантюристом и неисправимым плэйбоем. Многие видели в нём свадебного генерала, но они здорово просчитались. Отец проявил такую хватку и такие незаурядные деловые качества, что вскоре стал просто незаменим. Через семь лет он без труда потеснил первого вице-президента, отправив его на досрочный заслуженный отдых, а ещё через семь лет мог спокойно занять кресло председателя. Но не сделал этого - сказал, формальная должность не имеет значения. Всем известно, что главное лицо в компании мой отец, а председатель правления исполняет лишь сугубо представительские функции. Незадолго до моего «прыжка самурая» мы отмечали в некотором роде юбилей - общее количество акций, которыми владеет наша семья, превысило тридцать процентов. На практике это означает, что отец стал полновластным хозяином «Рено». Даже если против него ополчатся все остальные директора, у них не хватит голосов для квалифицированного большинства. А что касается общего собрания акционеров, то большинство их - на стороне отца, поскольку за годы его управления компанией дивиденды по акциям возросли более чем в два раза.

    -  Да, - сказал я. - Такой незаурядный человек не станет отметать невероятное только потому, что на первый взгляд это противоречит здравому смыслу. Прагматизм, в самом широком смысле этого слова, подразумевает принятие невероятного в качестве одной из возможностей - хотя бы с тем, чтобы учесть все варианты, не упустив ни единого.

    -  Об этом я и толкую, - сказал Морис. - Так ты согласен с моим планом?

    Я пожал плечами:

    -  Не совсем согласен, но и не стану возражать. В конце концов, помощь твоего отца мне бы очень пригодилась.

    -  Тогда полетели?

    Я на минуту задумался, потом отрицательно покачал головой:

    -  Нет, я останусь.

    -  Почему?

    Резонный вопрос. У меня на сей счёт было два соображения. Прежде всего, я не люблю быть свидетелем трогательных сцен встречи после долгой разлуки; меня это смущает, и я чувствую себя крайне неловко. И потом, мне нужно было уладить кое-какие дела, в частности, обзавестись деньжатами, чтобы обрести твёрдую почву под ногами. Попадая в иные миры, я избегаю промышлять банальным грабежом, а предпочитаю нечто поизящнее, вроде азартных игр - тоже грабёж, но узаконенный.